Моя борьба. Книга четвертая. Юность. Карл Уве Кнаусгор

обернулись, но, увидев, что я улыбаюсь, продолжили болтать.

      – Эй! – возмутился я. – Живо по местам!

      С медлительностью, которую я, вспоминая позже события этого дня, оценил как изысканную, потому что движения их были поразительно продуманными и привычная неуклюжесть вдруг сменилась горделивой женственностью, – они прошли к своим партам.

      – Я прочитал то, что вы написали, – я принялся раздавать тетради. – Молодцы. Но пару моментов я хотел бы обсудить сразу, потому что это касается всех.

      Они открыли тетради и прочитали мои комментарии.

      – А оценок не будет? – спросила Хильдегюнн.

      – За такое маленькое задание – нет, – сказал я. – Я попросил вас это написать, чтобы получше вас узнать.

      Андреа и Вивиан сравнили мои комментарии у себя в тетрадях.

      – Да вы почти одно и то же написали, – сказала Вивиан. – Что, лень придумывать было?

      – Лень? – я улыбнулся. – Зато оценки у вас наверняка будут разные – думаю, тогда и радости у вас поубавится.

      Дверь у меня за спиной открылась. Я обернулся. В класс вошел Ричард. Он уселся за парту возле стены и махнул мне рукой, словно разрешая продолжать.

      Это еще что такое? Он меня контролировать будет?

      – Во-первых, разберемся с диалектом, – сказал я. – На диалекте писать нельзя. Это запрещено. Надо писать «меня зовут», а не «меня звать», «скучно», а не «скушно».

      – Но мы же так говорим! – возразила Вивиан, заерзав на стуле и поглядывая на Ричарда, но тот скрестил на груди руки и даже бровью не повел. – Говорим-то мы «меня звать», почему тогда писать надо по-другому?

      – И Харрисон в прошлом году говорил, что можно и так писать, – добавила Хильдегюнн.

      – Он говорил, главное – не правильно написать, а вообще хоть что-то написать, – подала голос Ливе.

      – В прошлом году вы были еще детьми, – ответил я, – а сейчас уже старшеклассники. Существует, что называется, нормативный язык. Норма – единая для всех, кто живет в нашей стране. Говорить можно, как захочешь, но писать – либо на букмоле, либо на нюношке[19]. Спорить тут бесполезно. Если не хотите получать тройки с двойками и чтобы в ваших тетрадях были сплошь исправления, то придется подчиниться.

      – Ох! – Андреа посмотрела на меня, потом на Ричарда. Остальные захихикали.

      Я велел им достать учебники, а потом, когда все раскрыли их, попросил Хильдегюнн почитать. Ричард поднялся и, коротко кивнув мне, исчез в коридоре.

      На перемене я подошел к его кабинету и постучался. Ричард сидел за столом, и, когда я вошел, поднял на меня взгляд.

      – Привет, Карл Уве, – сказал он.

      – Привет, – ответил я. – Я просто хотел спросить, зачем ты ко мне на урок приходил.

      Он посмотрел на меня – изучающе и вопросительно. Потом улыбнулся и прикусил нижнюю губу, по привычке, которую я уже успел за ним заметить, так что борода у него встопорщилась и придала ему что-то козлиное.

      – Да я хотел посмотреть, как ты на уроке держишься, – проговорил он. – Я иногда буду захаживать.

19

Букмол и нюношк – два государственных литературных языка Норвегии.