Без пощады. Александр Зорич

допустим. А другие отличия?

      – Вот о них я и хотел вам рассказать. Пойдемте к ребятам.

      Я указал на группу пленных, которые, как и мы, вышли погулять. Они стояли перед желтой табличкой «СТОЙ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!» и играли в «ложки».

      – Да ну их, этих ребят.

      – Это займет пять минут. Пойдемте-пойдемте, не пожалеете.

      Мы подошли. Ребята оказались итальянцами. Я их лично не знал, хотя мне было известно, что это звездолетчики с двух линкоров, расстрелянных из засады в упор на рейде Екатерины.

      Занимались итальянцы вот чем. Набрав в столовой ложек (администрацией лагеря это не приветствовалось, но и не возбранялось), они бросали их за желтую табличку. И смотрели, что дальше будет.

      Когда Меркулов увидел, что дальше, ему оставалось от изумления только открыть рот и молча ждать, что будет еще дальше.

      Итак. Итальянец бросает ложку – легким взмахом руки, метра на два.

      Подчиняясь закону всемирного тяготения, ложка падает на грунт. Но вместо того, чтобы полностью упасть и лежать себе, ложка встает вертикально. И стоит.

      Грунт как грунт. Щебенка с серой глиной вперемешку. Трава на ней не растет, но и в других местах, если исключить специально культивированные участки лагеря с завозным черноземом, тоже не растет ничегошеньки. Надо старательно присматриваться, чтобы заметить, что бочок то одного, то другого камешка в аномальной зоне нет-нет, да и заиграет на свету бледным радужным сполохом. А иногда и этот эффект не наблюдается.

      А ложка стоит. Десять секунд стоит, двадцать… а потом – хлоп! – вылетает из аномальной зоны по параболе, как пробка из бутылки.

      Игра состоит в том, чтобы твоя ложка улетела как можно дальше. Только и всего.

      – Это как? – спросил ошалевший Меркулов, когда самый рослый из итальянцев с ликующими воплями побежал за своей ложкой, ударившейся о землю в семи метрах у нас за спиной (остальные ложки взлетали выше, но летели круче и едва не настучали капитан-лейтенанту по макушке).

      – Это вот так, – ответил я, приветственно улыбаясь итальянцам. Дальше улыбок и чао-какао у нас с итальянцами не шло. Персональных переводчиков нам не выдали (напротив: отобрали даже те, которые были у некоторых на момент сдачи в плен). Горячие же итальянские парни отбывали детство в захудалой колониальной школе на Лючии. Язык межнационального общения там преподавали из рук вон плохо. Помню даже до войны репортаж такой проблемный: вот, дескать, Закон о Языке приняли, а не исполняем! И ладно бы всякие отсталые правительства, но даже нации-комбатанты!

      – Что это за дьявольщина? – продолжал докапываться Меркулов. – Переменное магнитное поле?

      – Я не знаю, что за дьявольщина. Это не магнитное поле. И не гравитационное. В чистом виде по крайней мере. Это – аномальный физический эффект, не имеющий ни названия, ни разумных объяснений. А табличка, поставленная заботливыми клонами, указывает границу зоны, в которой этот эффект проявляется.

      – А что случится с человеком, который