Без пощады. Александр Зорич

огня, чтобы переколошматить все десантные корабли… Так что клоны кое-как накопили силенок для наступления. Но наши, как только дело запахло жареным, успели откатиться на полтысячи километров и – в леса. Мы на последних флуггерах, действуя с замаскированной взлетной полосы, их отход обеспечивали. Завалил я два клонских штурмовика, а потом и меня завалили. Так что чем кончилось, я не знаю, но в двадцатых числах января дивизия еще жила. Да и подлодки наши, вероятно, тоже. И клоны тогда еще ничего на Грозном не контролировали, кроме столицы, Новогеоргиевска.

      Людгер наморщил лоб и, напрягшись, ответил уже серьезнее, хотя под конец его снова занесло:

      – Артем, это все херня, извини, пожалуйста. Танки не могут без обеспечения долго. Сгореть последнее топливо – все в плену. Аллес капут, stalag[1] и молитва вместо гутен морген.

      «Молитва вместо гутен морген» – это он точно подметил. Мы рассмеялись горьким смехом военнопленных.

      – А представьте, коллеги, – сказал я, – если их оккупационный режим в колониях работает по образцу нашего лагеря? Это, значит, так. Понедельник: материализация Абсолютной Чистоты. Вторник: чемпионат по эрудиции. Сколько лапок у майского жука-мутанта с Андобанда? Почему космос черный? Как звали третьего монарха династии Сасанидов?.. Среда: все население колонии слушает лекцию о пламенном герое Бэджаде Саванэ.

      – А в четверг, – подхватил Ревенко, – массовый просмотр репортажа об успехах мелиораторов Трайтаоны. Миллион километров осушенных болот! Триллионы комаров остались без крова и немедленно издохли, паскудные хфрастры!

      – Натюрлих, – кивнул Ходеманн. – А в пятницу – расстрелять тех, кто прогулять лекцию в среду.

      – Да ладно тебе. – Я скривился. – Это из другой оперы, Людгер.

      – Вот-вот, – поддакнул Ревенко. – Ты хоть раз слышал, чтобы клоны кого-то из наших расстреляли? Им это совершенно не нужно!

      – Нужно не нужно – придется, – сказал Ходеманн мрачно.

      Мы с Ревенко подбросили еще пару вялых шуточек, но от невеселых пророчеств Людгера настроение основательно испортилось.

      – Идем в барак, стратеги, – предложил я, допивая кисель.

      Казарменного типа домик, в котором жила наша группа, был всем хорош и пригож, грех жаловаться. Официально он именовался жилым блоком. Но из глубин коллективной исторической памяти всплыло и насмерть приклеилось к нашему жилью невеселое татарское словечко «барак».

      Там уже собрались на послеобеденный отдых все наши. Не хватало только кавторанга Щеголева, которому теперь предстояло пять суток маяться в изоляторе. У изолятора были свои плюсы (не надо ходить на лекции Кирдэра), но имелись и два крупных минуса.

      Во-первых, в изоляторе отсутствовали окна. Как ни хорохорься, как ни храбрись, а это психику калечит. Не за один раз, но все же.

      Во-вторых, в изолятор запрещалось приносить книги из лагерного культблока. О, книги в изоляторе

1

принятое сокращение от Stammlag, концлагерь (нем.).