Дочь лжеца. Меган Кули Петерсон

сердцебиение дома.

      Каждый раз, когда помещения сдвигаются, женщина утверждает, что здание старое и что не только я путаюсь в коридорах.

      – Ты привыкнешь, – уверяет она. – Кроме того, я всегда рядом, чтобы помочь.

      Чаще всего я провожу время в отведенной мне комнате, покидая ее только для приема пищи. Притворяюсь, что наклейка в виде ромашки на столе – подарок от матушки, тайное послание только для меня. Я больше ни разу не видела ее с тех пор, как Они забрали всех нас, детей.

      Не могу забыть, как рыдала Милли. Жаль, что не удается стереть это из памяти.

      Я провожу пальцами по наклейке, потом смахиваю выступившие слезы. Неизвестно, когда вернется тюремщица, и не хочу доставлять ей удовольствие застать меня плачущей.

      Пошарив в верхнем ящике стола, я достаю лист бумаги с ручкой и начинаю делать набросок карты дома. Если удастся сохранить разум ясным, то получится и отыскать путь на свободу.

      Записываю то, что знаю.

      Меня зовут Пайпер Блэквелл.

      Мне семнадцать лет.

      Мои родители – Кертис и Анжела Блэквеллы.

      Люди из правительства увезли нас с мамой и остальными братьями и сестрами из дома три недели назад.

      С тех пор я ничего не слышала ни о ком из них.

      Меня заперли в доме, который принадлежит женщине по имени Джинни и находится в северной части Калифорнии. По крайней мере, мне кажется, что в Калифорнии, потому что так написано на газетах.

      Иногда я просыпаюсь в странных местах. Либо сама туда прихожу, либо кто-то меня приносит.

      Я сажусь на подоконник и выглядываю наружу. Где-то там – моя настоящая семья.

      Передо мной простирается море зеленой травы, волнами взбегающей вверх и вниз по пологим холмам. Горизонт обрамляют силуэты сосен. Большинство других зданий виднеются вдалеке, за длинной дорожкой, которая ведет к воротам. Наверняка запертым, как и это окно.

      Ближайший дом, белый с черными ставнями, располагается вплотную к забору, который огораживает мою тюрьму. Но я не заметила ни одного человека в соседнем дворе. Или на подъездной дорожке. Или внутри. Должно быть, там никто не живет.

      За дверью моей комнаты раздаются шаги. Тихие, осторожные шаги женщины.

      Она стучит.

      – Я собираюсь в магазин за продуктами. Вернусь через час, хорошо? Оставайся в комнате.

      Стоит ей уйти, как я снова пробую отпереть окно, но задвижка не поддается.

      Из вентиляционного отверстия в стене вырывается холодный воздух, так что я направляюсь к шкафу, набитому одеждой, не подходящей мне по размеру. Джинсовые юбки, футболки, платья – все выглядит новым, неношеным, чистым. Я натягиваю толстовку, но она оказывается слишком короткой: едва доходит до талии. Читаю надпись красными буквами «Очень странные дела». Не представляю, что означает эта фраза. Может, название фильма или фирмы. Я стаскиваю свитер и достаю другой. Он тоже короткий, но я сдаюсь и оставляю его.

      Затем снова забираюсь на подоконник и наблюдаю, как невероятно блестящая черная машина выкатывается из гаража по подъездной дорожке к ограде. Женщина