Не дружи со мной. Ася Лавринович

строга.

      – Гош, а каково это – когда любят не за что-то, а просто так? – вдруг спросила я.

      – Еще скажи «вопреки чему-то», – отозвался мальчишка. И по-взрослому так вздохнул.

      – Нет, я серьезно!

      – Это, Поля, очень хорошо.

      – Так и думала, – кивнула я.

      – Что ты от меня-то хочешь? – спросил Гошка.

      – А, да ерунда. Пашка Долгих решил одну девчонку покорить, и ему нужна твоя помощь. Цветы, записочки… Не за бесплатно, конечно. Поможешь?

      – Я думал, ты Пашку любишь!

      Почувствовала, как покраснела.

      – Мало ли что ты там себе надумал, – пробормотала я. Немного помолчала, а затем спросила: – И когда ты заметил, что я… хм…

      – Да тебе уже давно капец, – вынес вердикт Гошка.

      Точно, мне капец!.

      – При Пашке ты еще как-то держишься. А когда его рядом нет, но ты что-то о нем рассказываешь, физиономия у тебя такая блаженная.

      Ну и ну! Я только растерянно ресницами захлопала.

      – А хочешь, мы этой девчонке цветы подменим? – предложил мальчик. – На какой-нибудь вонючий веник.

      – Уж лучше записку подменить, – сказала я. Глаза мои загорелись. В голове уже созрел план. – И ты будешь на моей стороне?

      Вообще-то у мальчишки хорошо котелок варит по части всяких гадостей. Сколько он мне за три года подлянок устроил.

      – Конечно, это в моих же интересах, – важно проговорил Гоша, поднимаясь из-за стола, и тут же направился к раковине, чтобы помыть за собой посуду.

      – Это еще почему? – удивилась я.

      – Жду, когда у тебя появится парень и ты перестанешь быть такой психованной, – укоризненно покачал светловолосой кудрявой головой Гошка.

      – Ну знаешь ли! – возмутилась я. – Самый умный? Будто что-то понимаешь в делах взрослых.

      Гошка, звякая вилкой и тарелкой, обернулся:

      – Естественно! Мне ведь уже не пять лет, а двенадцать.

      – О-о-о, – протянула я. – К твоему солидному возрасту я отношусь с почтением, сэнсэй!

      Гошка рассмеялся и снова принялся намывать тарелку.

      – Слушай, а подменить записку – это слишком подло? – спросила я.

      Мальчишка выключил воду и, вытерев руки о джинсовые шорты, повернулся ко мне:

      – Как-то раз я сообщил девчонке, которая мне нравится, что ее сосед по парте козявки жует на переменах, потому что она ему тоже симпатична.

      – Ой, это подло, – покачала я головой. Хотя жаль, что в двадцать лет финт с козявками вряд ли прокатит.

      – Знаю, но как по-другому? All’s fair in love and war, Поля.

      – Что? – не сразу поняла я.

      – В любви, как на войне, все средства хороши, – снова вздохнул Гошка.

* * *

      И все-таки мы подменили записку. В первоисточник, который оставил Пашка, я не заглядывала. Но очень уж хотелось, скрывать не буду. Что за признание он там написал Шацкой, интересно? Я, зажмурившись, вытащила из конверта послание друга.

      – Что там? – заинтересовался Гошка.

      – Нет уж, чужие письма мы читать не будем. Это некрасиво!

      – Менять