Сокровенное сказание монголов. Великая Яса. Чингисхан

сахал, мать Таян-хана[215] найманского Гурбэсу[216] сказала: «Ван-хан – потомок рода древнего и ханского к тому же. Пусть принесут мне голову несчастного того. И если убиенный – точно хан хэрэйдов, устроим тризну по усопшему тогда».

      С чем и послали к Хори субэчи. Тот голову убитого отсек, доставил в ставку, где ее и опознали. А опознав, водрузили на белый войлок и совершили обряд жертвоприношения – возложили перед новым кумиром напитки и кушанья; прислуживали при этом невестки – стол трапезный накрывали, кубки с вином подносили, наигрывали на хуре[217].

      В разгар церемонии голова Ван-хана вдруг рассмеялась.

      «Она смеется!» – вскричал взбешенный Таян-хан и велел ее растоптать.

      Воля хана была немедля исполнена.

      Тогда найманский воевода Хугсэгу сабраг, поступок хана не одобрив, изрек: «Негоже, хан, с кумиром – главою хана убиенного – так обходиться. Вон и собаки заскулили на дворе. Все это не к добру! Отец твой, Инанча билгэ, однажды слово обронил такое:

      «Почтенные пришли ко мне года,

      Жена была, однако, молода.

      И был всевластным Небом дар мне дан:

      На свет явился мальчик – сын Таян.

      Тщедушным, словно хилый тальник, сын мой рос,

      И задавал я сам себе вопрос:

      Как сможет он страною управлять,

      Тьмой подданных своих повелевать?»

      Сомнения терзали душу твоего отца, и, видно, неспроста.

      Собаки брешут – беды на носу.

      Единовластно ханша Гурбэсу

      В округе всем и всеми управляет.

      Ты робок, Таян-хан, и мягкотел.

      Охота – твой единственный удел,

      Другого голова твоя не знает».

      Не вняв увещеванью воеводы, самолюбивый Таян-хан надменно рек:

      «Торчат в степи, что на востоке, и много возомнили о себе монголы. Их кучка жалкая до смерти запугала, согнала с отчины и в бегство обратила, и, наконец, свела-таки в могилу Ван-хана, потомка древлеславнейшего рода. Ужели всех прибрать к рукам они хотят, поставить хана своего над нами? Известно, что на небе два светила – луна и солнце; в их воле освещать небесный свод. Но как же можно на земле двум ханам сразу править?! Я непременно попленю монголов этих и в отчину свою их пригоню»[218].

      Но мать его на это возразила:

      «Что пользы нам от них? Одна морока!

      Немытые тела их так смердят,

      Одетые в нестираный халат.

      Нет от монголов никакого прока.

      Нам приближать их вовсе не пристало.

      Вот разве только девок их отбить,

      Пригнать да хорошенько их отмыть —

      Могли б они коров доить, пожалуй».

      На это Таян-хан сказал:

      «Какие б ни были они, а все же мы пленниками их приведем к себе, колчаны их захватим».

      Но тут все тот же верный воевода Хугсэгу сабраг предостерег его: «Не много ль на себя берешь, мой хан?

215

Таян-хан – хан улуса найманов; Таян-хан был противником возвышения и усиления Чингисхана и поэтому в союзе с другими врагами Чингисхана боролся против него, но был разгромлен летом 1204 г. После этого Чингисхан присоединил найманский народ и их земли к себе.

216

По другим источникам, Гурбэсу была не матерью, а женой (или наложницей) отца Таян-хана или перешла к Таян-хану после отцовской смерти.

217

Хур – монгольский национальный музыкальный инструмент.

218

Весть о разгроме хэрэйдского ханства и смерти Ван-хана, очевидно, не оставила никого равнодушным на монгольских просторах, ускорила процесс решающего размежевания монгольского общества.

Недруги Чингисхана понимали, что единственной реальной силой, способной противостоять Чингисхану, их последним союзником и оплотом может стать лишь найманский Таян-хан. И поэтому, как свидетельствуют автор «Сокровенного сказания монголов» и Рашид ад-Дин в «Сборнике летописей», «вслед за Жамухой» все они «полностью собрались к Таян-хану».

Чингисхан, кроме военной победы над Ван-ханом, в результате которой он «захватил [его] владения и весь род хэрэйдов», благодаря своей политике «открытой дипломатии», развернутой еще накануне сражения с Ван-ханом и продолженной после гибели хана хэрэйдов от рук найманов, добился и морального перевеса над своими врагами.

То, что нам сообщают древние источники о надругательстве хана найманов над головой убиенного Ван-хана, о его оскорбительном высокомерии в отношении монголов, несомненно, было донесено до слуха еще не примкнувших к Чингисхану племен. В результате его улус, помимо многочисленных хэрэйдских родов, пополнился и другими монгольскими и тюркскими племенами, которые в этот решающий момент поспешили перейти на сторону Чингисхана.