Соль неба. Андрей Максимов

иные – просто за словом; иные хотели обрести веру; иные – посмотреть на необыкновенного настоятеля; находилось немало и таких, кто заходил от скуки, и то сказать: в городе Забавино особенно и некуда человеку пойти.

      Настоятелю стало тяжело в одиночку, и он направил архиерею письмо с просьбой прислать помощника, хотя бы одного.

      Архиерей прислал в ответ свечи, иконы и обещание помочь.

      В Храме всегда очень много дел и забот – восьмидесятилетнему старику, даже такому энергичному, как отец Тимофей, не справиться.

      И настоятель стал присматриваться к местным людям, стараясь понять, кого бы из них можно было призвать на помощь.

      Но Господь распорядился иначе.

      Заканчивалась утренняя служба.

      Как всегда, отец Тимофей читал проповедь, а люди задавали ему вопросы. Оказалось, что у забавинцев есть множество вопросов, которые они хотят задать священнику. Люди еще стеснялись этого непривычного занятия: публично говорить о серьезном, и потому часто задавали вопрос ерничая, пряча наболевшее за щитом иронии.

      Но настоятель на иронию внимания не обращал, стараясь как умел, отвечать по сути.

      – И что, батюшка, вы прям знаете, что такое счастье? – выкрикнул кто-то и тут же спрятался за спинами других.

      – Так и вы знаете, – улыбнулся отец Тимофей. – Счастье когда наступает? Когда вам хорошо. А когда вам хорошо? Когда жизнь идет правильно, то есть по Божескому пути. Жить, шагая по Божескому пути, жить со светом в душе – это и есть счастье. И свет этот никто не в силах растоптать: Христа уж как мучили, а свет в Душе Спасителя остался. Вот вам пример вечный.

      После проповеди люди расходились тихо, медленно, переговариваясь друг с другом. Кто-то, не в силах договориться быстро, оставался договаривать на лавочке внутри Храма или в церковном дворе.

      Именно здесь, в Забавино, впервые после тюрьмы, Тимофей так явственно ощутил великий смысл евангельской фразы: «И Слово стало плотью».

      Когда уже почти все вышли из церкви, настоятель заметил женщину лет тридцати – тридцати пяти. Она стояла у косяка церковной двери и немигающим взглядом смотрела на священника.

      Это не была прихожанка – всех прихожанок настоятель знал в лицо. Явно городская: одета не для того, чтобы от холода прикрыться, – а именно так одевались большинство забавинских женщин, – но чтобы показать себя. Лицо красивое, холеное. Видно, что женщина ухаживала за лицом своим столь же тщательно, как местные жительницы за грядками.

      Женщина немигающим взглядом смотрела на настоятеля. В глазах ее читалась мольба.

      Отец Тимофей подошел, спросил:

      – Крещенная?

      – Ариадной.

      – Имя красивое. Ну, задавай свои вопросы. С чем пришла?

      Вместо ответа женщина разрыдалась.

      Отец Тимофей успокаивать не стал – ждал, пока слезы сами перестанут течь.

      Ариадна подошла к иконе Богоматери, поцеловала ее, перекрестилась несколько раз – вот и успокоилась.

      – Виноватиться пришла? – спросил