Игра за линией поля. Джули Дейс

нравится подтрунивать над его излишней добротой, но это никогда не перейдёт в ранг серьёзного.

      Дома сразу бегу в свою комнату в надежде поскорее принять душ, предварительно чмокнув маму в щёку. Когда она опоминается, что это была я, а не папа, мои ноги уже ступают на верхнюю ступеньку. У нас ещё будет время поболтать за ужином, но успеваю услышать её громкое:

      – К нам придут…

      – Ага, – не уверена, что она услышала, но хотя бы совесть чиста.

      Включаю воду и сбрасываю одежду, желая поскорее смыть остатки трения с Тутанхамоном.

      Не жалею геля для душа и после сегодняшней ванной процедуры мочалку можно отправить на помойку. Кроме того, есть ещё один плюс: наконец-то могу позволить себе самую большую слабость – пение в душе.

      Горло саднит, в голосе появляется хрипотца, но я продолжаю горланить песни любимой группы так, словно это мой последний раз. В душевых кампуса так не разгуляешься, как и с количеством горячей воды. От приезда возьму всё только самое лучшее.

      Я выползаю из-под душа только когда кожа становится похожей на ту, что имеют младенцы. Обматываюсь полотенцем и покидаю ванную комнату, продолжая распевать песни. Но хорошее настроение испаряется также быстро, как пар из душевой.

      – Какого черта ты тут делаешь, Кросс? – рычу я.

      Усмешка на его губах говорит сама за себя.

      – Ты до сих пор поёшь в душе?

      – Исчезни из моей спальни!

      Трэвис лениво поднимается с кровати, на которой, к слову, расстелился, и возвышается надо мной.

      – Твоя мама попросила фломастеры.

      – Тогда какого черта ты ещё не взял и не испарился? Я могла выйти голой, это моя комната!

      Его серые глаза наполняются лукавым блеском. Я не дожидаюсь момента, когда он начнёт шутить в стиле «что я там не видел», открываю ящик, достаю фломастеры и сую парню, после чего открываю дверь.

      – А теперь выметайся. Пожалуйста.

      Я готова ликовать, что он свалил, но слишком рано. Потому что Трэвис останавливается в проходе, он в нескольких дюймах и аромат его парфюма бьёт по носу. Чертовски приятный запах, удостаивающийся чести попасть в список табу.

      – Склероз? – я выгибаю бровь. – Ты забыл, что собирался больше никогда сюда не входить без приглашения?

      Трэвис дёргает уголком губ. В конце концов, появляется свойственная ему надменность засранца.

      – Уже входил.

      Я не краснею, наоборот, вскидываю подбородок и смотрю в его глаза, выражая крайнюю степень равнодушия.

      – Разве? Значит, это не было чем-то фантастическим и запоминающимся. Воспоминания блекнут, Трэвис, если они ничем не выделяются на фоне новых.

      Он склоняет голову набок и прищуривается.

      – Освежим память?

      – Ты нашёл припрятанную отцовскую коробочку в гараже и поднатаскался?

      – Набрался опыта естественным путём.

      – Вау, должно быть, пятнадцатилетки в восторге, а теперь выметайся.

      Шагнув в сторону, он закрывает дверь.

      Дверь в мою комнату!

      Не с обратной стороны, как того желала, а оставаясь в спальне!

      – Трэвис,