Дела семейные. Рохинтон Мистри

простуде миндалины раздуваются, как воздушные шары. Уж не говоря о том, что именно она не спит ночами, когда детей рвет, когда они температурят и нужно класть компрессы на горячие лобики.

      – Тебе никогда не приходилось маяться по ночам, я всегда стараюсь дать тебе хорошенько выспаться. И это я бьюсь, чтобы рассчитаться с доктором. Занялся бы сам семейным бюджетом, так сразу узнал бы, как мало у нас денег и как трудно покупать и продукты, и лекарства.

      Джехангир слушал в тоске. Так славно начинавшееся утро переходило в ссору. Вдруг, к его облегчению, отец нежно взял мать за руку.

      – Ты права, Роксана, профилактика лучше лечения. Но наш Джехангла уже столько пропустил в этой четверти. Его проблемы с нижним этажом создадут ему проблемы на чердаке.

      «Интересно, – подумал Джехангир, – придется сегодня идти в школу или нет?» Ему нравится, как его зовет отец – Джехангла, это лучше, чем мамино Джехангу, напоминающее детские дразнилки «гу-гу, га-га».

      – Ну что, мошенник, что ты съел на этот раз?

      – Ничего не съел, я в порядке.

      Он знал, отец имеет в виду ту историю, когда он с ребятами из школы наелся запретных зеленых манго.

      – Хочешь дома остаться? А то в школе тоже есть сортир.

      Джехангир перестал жевать; прихлынувшая слюна понесла вон полупережеванный тост, грозя выбросить его на тарелку. Школьный сортир омерзителен, там воняет, как в общественных уборных на вокзалах. Мальчишки называли сортир «болотом». Джехангир удивился, когда впервые услышал это слово. Посмотрел в отцовском словаре: оказалось, у слова несколько значений. «Жаргонное название сортира» – говорилось в словаре; «мокрая губкообразная почва». Он представил себе мокрую губкообразную почву, представил себе, как ступает на нее нога, и согласился: «болото» – правильное название для школьного сортира.

      На вопрос отца вместо него ответила мать:

      – Сегодня Джехангу рискованно есть школьный обед. Я ему сварю рисовый суп.

      Любимое блюдо – отварная баранина и белый рис. Он настроился на приятный день: почитать в уюте большой родительской кровати, заняться головоломкой озера Комо, потом обед, после обеда немножко поспать и опять взяться за книжку.

      – И что ты будешь делать дома? – поинтересовался отец.

      – Будет отдыхать и кое-что из уроков поделает, – опять ответила мама.

      – И «Знаменитую пятерку» почитаю, – добавил Джехангир.

      Йезад только плечами пожал:

      – Не могу понять, чего ради в школьной библиотеке до сих пор держат эту чушь!

      – Детям нравится Инид Блайтон, – возразила мать. – От ее книжек нет вреда.

      Йезад сказал, что такая литература наносит огромный вред – она воспитывает в детях безразличие к родным местам, учит их ненавидеть себя за то, что они такие, как есть, мешает понять, кто они на самом деле. Он сказал, что в детстве тоже читал эти книги и стремился стать маленьким англичанином, да еще того типа, которого и в Англии-то не существует.

* * *

      «Скорая» с выключенной сиреной пробралась