Дела семейные. Рохинтон Мистри

толпа. Понять ничего нельзя было.

      – Похоже, за ворами гонятся, – сказала Куми, – карманников, должно быть, ловят.

      – А может, просто горластая молодежь дурака валяет, – возразил Джал.

      Толпа пронеслась мимо, крики затихли, улица возвратилась к нормальной деловитости.

      – Что за жизнь у меня, – вздохнула Куми, – дом и рынок, рынок и дом. Даже в храм сходить не могу.

      – Не только ты. Моя работа тоже страдает.

      – Ты это называешь работой? Крутишься по утрам на бирже и сплетни там собираешь – это работа?

      – Если бы я не следил за мамиными инвестициями, в доме и пайсы бы не осталось.

      – А если бы ты нашел настоящую работу, в доме были бы деньги на сиделку. Или на санитара.

      Вернулись к тому, с чего начали. В обиде и раздражении, не в силах трезво думать от усталости и безысходности, они тупо смотрели с балкона на нескончаемые потоки машин. Спор иссяк, они молча заключили перемирие.

      – Я не хочу раздражаться, когда вижу, как папа, совершенно беспомощный, лежит в кровати, – сказала Куми, – но я его ненавижу и ничего с этим поделать не могу.

      – Ты ненавидишь не его, – откликнулся Джал, напуганный силой этого слова. – Ты ненавидишь уход за ним. Но это наш долг, надо стараться выполнять его. Хоть и не родной отец, он всегда к нам хорошо относился, и мы не можем это забывать.

      Проговорив до поздней ночи и ничего не придумав, они решили лечь спать. У двери отчима их остановил странный звук.

      – Ты слышал?

      – Не уверен.

      Джал поправил слуховой аппарат и расслышал тихий плач. Они стояли под самой дверью и не могли ошибиться: он плакал.

      – Что нам делать? – Глаза Куми наполнились слезами сочувствия.

      – Зайти к нему, конечно.

      Не зажигая света, они на цыпочках приблизились к кровати.

      – Папа. – Куми нежно погладила его плечо. – Нам послышалось… Ты в порядке?

      Нариман был рад, что в комнате темно. Он шевельнулся в ответ на прикосновение.

      – Все хорошо.

      – Болит? – спросил Джал. – Дать еще таблетку?

      – Все в порядке. Вам нужно отдохнуть, ложитесь. – Он чмокнул, изображая поцелуй.

      – Спокойной ночи, папа.

      Они тоже поцеловали темноту и вышли, встревоженные новым поворотом событий.

      Плач Наримана слышался несколько дней; иногда он всхлипывал во время послеобеденного сна, чаще по ночам. Было решено сообщить доктору.

* * *

      Наримана удивил визит доктора Тарапоре, он усомнился в надобности тщательного осмотра.

      – Мне казалось, я говорил вам в больнице, – соврал доктор, – что осмотрю вас через неделю после выписки. Чтоб удостовериться, что все идет как положено.

      – И как?

      – Все нормально. Лекарства снимают боль?

      – Первые два дня были мучительными, – сказал Нариман, и Куми затаила дыхание – неужели пожалуется насчет стульчака? – Но это естественно, – продолжил Нариман, – тогда я принимал четыре таблетки обезболивающего