Русская правда. Людмила Алексеевна Шукшина

толстяка, который всё ещё бурно возражал. На следующем повороте ещё что-то легло в потную ладошку купца, тот взглянул, быстро сжал кулак, спрятал всё в кожаный мешочек, висящий на жирной груди, запахнул свой роскошный грязный халат и кивнул, соглашаясь… Затем монах успокоил команду: она доплывёт с ними до ближайшей остановки, и пошутил: не нужно бояться, она и не женщина вовсе, так, девчонка, ребёнок73…

      Монах с девушкой сидели на корме.

      – Имя твоё как?

      – Искра, – тихо ответила она, всё ещё вздрагивая и оглядываясь назад, хотя отплыли уже так далеко, что не догнать ни на чём, – в крещении Ирина.

      – Ты христианка? – удивился он.

      – У нашего князя все христиане, – сказала ещё тише и усмехнулась как-то недобро. – Принять-то веру легче, чем жить по ней… А тебя как звать?

      – А я Каменец, в крещении Петр. Ты не бойся, хозяин обещал довезти до ближайшего города. Первая остановка будет в Смоленске, там стоять несколько дней, ладью готовить, припасы пополнить, потом пойдут волоки, нужно всем отдохнуть, – и добавил задумчиво, – вот так вся жизнь: то пороги, то волоки, а вот, плывём…

      Они сидели возле борта и разговаривали. Солнце было уже высоко, гребцы неутомимо и слаженно опускали и поднимали вёсла, рассыпая крошечные золотые брызги, которые ныряли в воду, как маленькие рыбки, и снова становились бесконечной синей рекой… А над всем этим плыло нечто огромное бездонное и голубое, и какой-то небесный пастух гонял и гонял по этому бескрайнему пастбищу стадо белых кучерявых овечек; и хотелось петь и плакать, любить и смеяться, просто жить… Вдруг он заметил, что Искра беспокоится, ёрзает, оглядывается…

      – Что-то случилось? Что тебя тревожит?

      – Не тревожит, – смутилась она, – не знаю, как сказать, мне бы до ве́тру, а ну́жника74 не видно… Вы тут за борт, что ли… Он усмехнулся:

      – Пойдём, провожу… Нет, за борт нельзя, если ветром снесёт на всех, то получишь плёткой от корабельщика…

      Они шли по палубе между сидящих гребцов к носу судна. Там, на самом переднем краю лодки, где круто изгибался нос в виде головы диковинной птицы, похожей на лебедя, был закуток без стен и двери с решётчатым полом и кованым кольцом на уровне пояса, чтобы не упасть при качке. Он загородил её собой от нескромных взглядов гребцов…

      Шли дни, мимо всё проплывали крутые и пологие берега, кудрявые ракиты и вербы у воды, плакучие ивы и берёзы по низинам, сосновые и еловые леса… Иногда виднелся дуб-великан, лет двухсот, а то и больше, на половину кроны возвышающийся над остальными деревьями. Он казался лесным храбром75, и в его ветвях было целое княжество с бабочками, пчёлами, птицами, белками…

      На ночь не причаливали, бросали якорь недалеко от берега на воде, было тепло, спали вповалку на палубе… Но дней через десять команда запросила ранний привал и ночёвку на берегу, надоела сухомятка, шатает от качки, все устали от вёсел и воды. Купец решил, что завтра отдых. Вечером пристали,

73

Есть старая примета: женщина на судне – к беде

74

Ну́жник – туалет

75

Храбр – богатырь