Русалочья заводь. Ирина Юльевна Енц

несдержанность. Я бы даже сказала, неразумность.

      А Надька уже вкрадчиво так шептала мне на ухо.

      – Варька, ты коли знаешь чего, так скажи, не таись от друзей-то…

      Я в досаде отмахнулась от нее.

      – Да ничего я не знаю! Не больше вашего, по крайней мере! Так чего-то в голову вдруг пришло. Сама не знаю, с какого такого перепугу!

      Но Петьку мне убедить не удалось. Он хмуро глянул сначала на Надежду, потом перевел проницательный взгляд на меня. Но говорить ничего не стал. Только кивнул каким-то своим мыслям. Вздохнул и как-то быстро постарался свернуть наши посиделки.

      – Ладно, девки. Давайте расходиться. У меня еще работы куча. Бумажек вон сколько заполнять. Коли чего узнаете, так вы не стесняйтесь, приходите. Мне сейчас любая помощь пригодится. – Мы встали, загремев стульями.

      Чувствовалось, что Надежда осталась недовольна, что нас так быстро выпроваживали. И попыталась предпринять некоторые шаги, чтобы еще остаться.

      – Петь, – пропела она излишне ласково. – А давай я чашки тебе помою. А то как-то нехорошо. Чай попили, да грязные чашки за собой оставили.

      Волошин только рукой от нее отмахнулся, раскладывая кучу бумаг у себя на столе.

      – Не надо. Я сам потом помою. Не велика работа. – И углубился в изучение каких-то документов, больше не обращая на нас внимания.

      Но когда я покидала кабинет, заметила его пытливый взгляд, брошенный мне вслед. Вот же дернул меня черт за язык про ту историю вспомнить!

      Надежда шла рядом со мной и недовольно бурчала.

      – Нет, ты посмотри, какой деловой, а! Мы с ним по-дружески, можно сказать, всю подноготную… Да что там подноготную, можно сказать, душу всю открыли! А он, документы у него, работы, вишь ты, много!

      Я усмехнулась.

      – Ну ты, Надежда, даешь! Эк, хватила! Какую такую ты ему душу открыла? А то, что рассказали, что видели, так это наш гражданский долг помочь следствию.

      От моих слов она как-то скисла.

      – Слышь, Варюха, может, пойдем, граммов по пятьдесят? Ну, за это, как его… Во, за дачу показаний, а?

      Я хмуро посмотрела на нее.

      – Сама не буду и тебе не советую! Завязывай ты с этим делом. А то, знаешь, говорят, женский алкоголизм он хуже, чем у мужиков. Не хватало мне тебя еще от зеленого змия спасать! Да и домой мне надо. На той неделе на работу выхожу. Пока время есть, деду по хозяйству помочь надо бы. А у тебя вон клиенты уже под дверями топчутся. Так что, давай, вперед. К трудовым подвигам. Увидимся!

      И я махнула ей рукой на прощание и поспешила в сторону дома, стараясь не замечать горького разочарования на ее лице.

      Я так глубоко задумалась, что сгоревший дом проскочила как-то незаметно. Даже устойчивый горький запах гари не заставил меня отвлечься от своих дум. Я недоумевала. В голове был какой-то вихрь или, скорее, это было похоже на детскую карусель, такую, с разноцветными лошадками. Образы крутились в голове, никак не желая сойтись в одну понятную мне картину. Каким-то шестым, а может, и седьмым чувством, я ощущала, что все это как-то между собой