Любимые дети, или Моя чужая семья. Диана Чемберлен

Кит. В последний раз я видела его в больнице. Тогда его руки казались гигантскими белыми древесными обрубками. Из повязок высовывались тонкие стальные стержни, закрывавшие пальцы левой руки. Повязки закрывали и половину его лица. Я знала, что он покрыт шрамами. Никто не сказал мне, насколько все плохо, но можно было догадаться.

      Ма отвела трубку от уха и взглянула на Энди.

      – Когда Сара… мисс Сара сказала, что идет в магазин, не пояснила ли она, в какое время собирается вернуться?

      Энди облизал ложку.

      – Нет.

      – Она сказала, в какой магазин идет? Что она собиралась купить?

      – Не помню.

      Ма снова заговорила в телефон:

      – Он ничего не знает, Кит.

      Встав, она повернулась к нам спиной и пошла к кухне. И понизила голос, но до меня доносилось каждое слово:

      – Почему бы тебе не позвонить Дон? Может, она что-то знает?

      Дон Рейнолдс – та женщина, с которой Бен мне изменил. Впрочем, стоило признать, что это я была женщиной, вернее, девушкой, с которой он изменял Дон. В конце концов, он с ней жил. Слава богу, что он вернулся в Шарлотт, к своей жене, и можно не беспокоиться насчет того, что наткнешься на него. О господи. Это было бы хуже всего.

      – Что стряслось? – спросила я, когда ма повесила трубку и снова села.

      – Кит вернулся домой около пяти. Но Сары не было, и она все еще не пришла.

      Ма подняла пустую чашку из-под мороженого, словно хотела встать и отнести ее на кухню, но не сдвинулась с места.

      – Он видел записку, которую я оставила. В записке я благодарила ее за то, что присмотрела за Энди.

      – Возможно, она сказала Энди, что уедет, а тот забыл, – предположил дядя Маркус.

      – Все равно странно.

      Ма нахмурилась:

      – В какое время она ушла, Энди?

      – Откуда? – спросил Энди.

      – Из трейлера. Из мобильного дома.

      Энди пожал плечами.

      – Я убивал Мега-воинов.

      – И каков счет? – рассмеялся дядя Маркус.

      – Лучший результат – пятьдесят две тысячи триста сорок один воин! – гордо воскликнул Энди.

      Дядя Маркус улыбнулся матери:

      – Когда речь идет о том, что запоминать, а что нет, у этого мальчика свои приоритеты. Уверен, что с Сарой все в порядке.

      Я слушала разговор и внезапно почувствовала себя так, словно меня здесь нет. Отчужденной от всего происходящего.

      Словно мне только снится, что я дома. Это сон, о котором я мечтала весь год.

      Около половины одиннадцатого дядя Маркус поднялся наверх, и я поняла, что он будет ночевать здесь.

      Я была рада. Потому что не ощущала себя в безопасности в нашем доме. Хорошо, что дядя Маркус рядом.

      Я думала, что фургоны телевизионщиков, наконец, уехали, но все же казалось, что в темноте по-прежнему шныряют люди. Может, заглядывают в окна, может, несут камни, чтобы швырять в стекла. О господи! Что, если кто-то подожжет дом со всеми обитателями? Люди могут посчитать, что этим отомстят за мое преступление.

      Я поднялась наверх и впервые за целый год надела старые шорты на тесемке и майку, в которых любила спать.