Любовь в тридевятом царстве. Александр Кайков

доме не видать афишки, где была та егоза,

      Вместо Ксюшки-то сынишка вдруг целует образа

      Симпатичненьких мальчишек. Как девчонка будто сам,

      Накупил бесстыжих книжек и читает этот срам.

      Матушка (растерянно бормочет):

      Губы красит, ногти пилит и глаза себе подвёл.

      А скажи-ка ты, кормилец, куда денежки увёл,

      Те, которые лежали под сукном на чёрный день?

      Уж не их ли ты потратил на всю эту дребедень?

      Иван (обиженно писклявит):

      Не на дребедень потратил, а на новой жизни смысл!

      Матушка:

      Доиграешься, касатик! Ты б с лица румяна смыл,

      Не пугал бы мать родную, не срамил перед людьми,

      Ох, сейчас тебя я вздую, ну, портки давай сыми!

      Ванька (быстро прячется от неё на печке и гундосит оттуда):

      Коль побьёшь ты, как грозишься, очень больно, ну и пусть!

      Всё равно я к прежней жизни самовольно не вернусь!

      Матушка (расстроено махнула на него рукой):

      Вырос неженкой без батьки, было некому пороть.

      Верно говорили дядьки: будешь, мол, кусать локо́ть.

      Вырастишь сынка бабёнкой – я не верила, смеясь:

      Ласка не вредит ребёнку! Вот и ткнулась мордой в грязь!

      Лучше б ты за Ксюшкой бегал, с потаскушками гулял!

      Кто ж тебя так переделал, за три дня перековал?

      И тут ей на глаза попадается квиток из салона Шемаханской и инструкцию к любовному зелью. Она читает и делает выводы:

      Это вот она – вражина! Это вот она – чума!

      Изувечила мужчину и свела его с ума!

      Вот и адрес на бумажке – круглосуточный салон!

      Всё – конец пришёл шаражке! Я устрою вам разгон!

      Рассвирепевшая мать хватает кочергу и уносится на разборки.

* * *

      Шемаханская сидит у себя за столом и раскладывает пасьянс. И вздрагивает, услышав из приёмной голос ассистентки:

      Дорогая, не кричите! Мы Вам не желаем зла.

      Кочергою не машите – здесь повсюду зеркала!

      Раздаётся звон разбитого стекла и крик ассистентки: «Ой, мамочки!». Шемаханская от греха подальше быстренько прячется за занавеской. В кабинет стремительно влетает матушка Пелагея с кочергой наперевес, озирается и, никого не увидев, грозит:

      И в какие бы астралы ни пытались вы бежать,

      Я из-под земли достану и заставлю отвечать.

      Шемаханская чихает из-за занавески, невольно выдав себя, но выходить так и не решается. Пелагея не без злорадства продолжает:

      Что, не прибрано в астрале? Запылился мир иной?!

      Так никто и не желает побеседовать со мной?

      Коль угли в аду пылают, что не тронешь их рукой,

      Их обычно извлекают вот такою кочергой… (тянется кочергой к занавеске, откуда чихнула Шемаханская)

      Шемаханская (по-прежнему из-за занавески):

      Попрошу без хулиганства! Я со страху чуть жива.

      С чем желает разобраться возмущённая вдова?

      Пелагея:

      Бить