Неживая вода. Елена Ершова

вы так с ней?

      Игнат снова полез в кабину, но чьи-то грубые руки развернули его за плечи, прижали спиной к кузову. Затылком Игнат стукнулся о борт, вдохнул нахлынувший на него запах перегара и пота.

      – Тихо! Тихо ты, тихо! – Касьян снова ударил его спиной о борт грузовика. Плотная оленья парка смягчила удар, но все равно Игнат почувствовал, как от лопаток по всему позвоночнику рассыпались болевые искры.

      – Откуда тебя черти принесли? Отвечай! – в прокуренном голосе Касьяна теперь не слышалось привычных добродушных ноток, а были только раздражение и усталость.

      – Я сам пришел! – Игнат попытался вырваться, но Касьян был куда сильнее и крепче.

      – Сам пришел! – повторил парень. – Крики услышал… За что вы лекарницу связали? Что она вам сделала?

      – Дурак ты! – зашипел Касьян, еще сильнее придавив Игната к грузовику. – Как есть дурак! Твое ли это дело? Сидел бы в избе, мышей ловил. Тебе ли сюда влезать?

      Касьян стал оттаскивать Игната от кабины, откуда уже не доносилось никаких криков и ругани, а только лишь редкие шорохи, будто старательно укладывали на сиденье обмякшее тело.

      – Что она вам сделала? – повторил Игнат.

      Веки защипало, и он зажмурился, стараясь совладать с нахлынувшим вдруг на него страхом.

      – Ничего не сделала, – ответил Касьян и добавил. – Откуп она, вот что.

      – Да что толку дураку объяснять, – донесся из кабины усталый голос Мирона. – Пусти его, пусть идет на все четыре стороны. А в драку снова полезет – так мы ему быстро пыл остудим.

      – Ты погоди там! – прикрикнул на него Касьян. – Игнашка парень толковый! Поймет!

      Он потащил Игната в сторону, наклонился к самому ему уху.

      – Ты вот что, парень, не дури-ка! – Касьян понизил голос и заговорил тихо, доверительно, как хорошему другу. – Знаю я, что ты на Марьянку глаз положил. Да и вся деревня не против была, нам-то что? Живите, коли хотите. Только не от нас все теперь зависит! И не от тебя тоже. Ну, посуди сам! – Касьян встряхнул Игната за плечи, и тот краем глаза увидел, как дядька Егор вывел из грузовика двух рыжих коров. Те мотали головами и неуверенно переступали копытами по снегу.

      Из кабины не доносилось ни звука.

      – Мы же тут все, как на ладони! Свои все, Игнаш! – продолжил Касьян. – Кого отдавать-то? Натка Кривец крестница моя. Божанка уже брюхатая. А у Маревых да Рябых девчушки вовсе малолетки… неужто их на растерзание отсудить?

      Он кашлянул, отхаркался в снег. Игнат больше не делал попытки вырваться – страх ходил по его коже колючими бурунами.

      – А Марьянка нам чужачка, – губы Касьяна искривила извиняющаяся усмешка. – А уж кому, как не тебе, Игнатушка, нас понять. Бабка твоя хитра была, один раз беду от деревни отвела, а потом и нас научила. Да только думали мы, не придет этот час…

      Он вздохнул, снова обдав Игната застарелым запахом сивухи, огляделся пугливо.

      – Вепрь-то, – зашептал он. – Черный-то… Это знак их, чуешь? Так и было сказано тогда: прежде, чем явятся за откупом,