Неживая вода. Елена Ершова

уж, Егорка, по своим соседям пройдись.

      – Пройдусь, ты в этом не сомневайся, – поддакнул тот.

      – Может, и я чем сгожусь? – спросил Игнат. – Руки у меня крепкие, сила тоже имеется.

      Мужики переглянулись.

      – Дело-то серьезное уж больно, – строго сказал Егор. – Руки-то у тебя есть, да только молоко на губах едва обсохло. Останешься дома, и даже носа не моги высовывать, понял?

      – Понял, дядя Егор, – удрученно ответил Игнат.

      – То-то. И еще, – вспомнил мужчина. – Бабам не моги проболтаться! Узнают – визг на всю округу будет. Понял?

      – И это понял, – Игнат вздохнул.

      – Ну, вот и иди с Богом, отдыхай, – Егор хлопнул его по плечу своей крепкой лапой. – Крышу я уж сам доделаю. А инструменты тебе потом жена занесет.

      Игнат кивнул и побрел домой.

      Уже отойдя на приличное расстояние, он услышал, как Мирон спросил у приятеля:

      – Радке-то своей когда расскажешь?

      – Опосля, – после некоторой паузы откликнулся Егор. – Неча раньше времени панику наводить.

      В голову Игната снова скакнул образ свисающего с сосны зверя. Теперь морозец наверняка подернул его влажные потроха сероватым инеем, глаза остекленели. Скоро на запах свежатинки выйдут из леса волки…

      «… или кто похуже», – подумал Игнат.

      Браконьеры или беглые каторжане…

      Только зачем браконьерам тушу на сосновые суки нанизывать? Да и беглым каторжникам, затравленным собаками да погоней, не так просто будет с лесным вепрем разделаться.

      «С лесным черным вепрем, – сказал про себя Игнат. – Вот что главное! Вепрь-то был черный…»

      Он вспомнил, как в далеком детстве бабка рассказывала ему сказки о колдунах, оборачивающихся черными вепрями. Был ли это оборотень? И кто подвесил его на лесной виселице?

      «Знали они, что я там пройду…» – снова вспомнились слова егеря Мирона.

      В эту ночь Игнат спал плохо.

      В растревоженном мозгу проносились видения то черного вепря с вытащенными потрохами, то пролетающей над лесом гигантской птицы, и слева от нее вся земля покрывалась льдом, а справа – пламенем. Приходила во сне к Игнату и мертвая Званка – но не гниющим трупом, а бесплотной голубоватой тенью. Повздыхала рядом с кроватью, погладила по волосам невесомой ладонью, да так и ушла, невидимая, в предрассветную синь. Только последний ее шаг, отозвавшийся скрипом половицы, и расслышал Игнат. Открыл заспанные веки, обвел взглядом комнату. И тут же взвился с постели, потому что рядом с его изголовьем сидела толстая серая мышь и тянула воздух своим подрагивающим влажным носом.

      – Кыш, окаянная! – Игнат запустил в наглого грызуна подушкой.

      Мышь метнулась в сторону серой молнией, исчезла где-то в недрах сруба. Но сон уже как рукой сняло.

      Ежась от холода, Игнат прошлепал босыми ногами к шкафам. Проверил мышеловки. Пара из них сработала, но ни в одной не было даже кусочка мышиного хвоста.

      – Ну, это уже ни в какие ворота! – развел руками Игнат.

      Он