Красная нить. Екатерина Анатольевна Горбунова

класса, помощь в проверке работ, подготовка к празднику.

      Не верилось, как просто было раньше! Что изменилось? Почему? Хотелось взять Докию за руку, развернуть к себе и… Дальше Лис не знал, что бы сделал. Смотрел фильмы про первую школьную влюбленность, но герои казались либо взрослее и мудрее не по годам, либо вели себя как-то слишком уж кинематографично, не взаправду.

      Лис наблюдал за Докией тайком. Иногда встречался с ней взглядом, ловил улыбку и отворачивался, с каким-то темным удовлетворением замечая, как тает эта улыбка. Обращался по урокам, но это случалось слишком редко – в конце концов, память Лис натренировал так, что помнил, пожалуй, слишком многое, мог дословно повторить слова учителя, а больше тем для разговора с девочкой не находилось.

      – Пап, тебе в школе нравился кто-нибудь? – наседал на отца, когда тот оказывался в зоне доступа, личного доступа, персонального, без мамы и бабушки.

      – Нравился, – буднично отвечал тот.

      – И что ты делал?

      – Звонил по телефону, молчал в трубку, как дурак, – признавался отец. – Но у тебя, вроде, никаких проблем быть не должно. Вы совсем другое поколение.

      Не должно. Да. Лис соглашался, деланно кивал. И молча переваривал собственную несостоятельность.

      Шестой класс. Седьмой. Будто кто-то чужой занял тело Лиса. Заставлял придумывать какие-то преграды и причины. Мучил. Он спокойно общался со всеми, кроме Докии. С ней – чаще всего словно стопор находил, но изредка вселялся шут и хохмач, за которого после было неимоверно стыдно.

      Когда класс Лиса пошел в восьмой, Докия стала провожать после уроков сестренку-первоклашку Анюту. Та ждала ее в продленке, сонная, мелкая, вечно чем-то недовольная, как капризный котенок. Лис наблюдал со стороны, потом незаметно пристраивался позади и шел следом, больше не слыша, а угадывая, что вот сестры играют в придуманный истории, вот в слова, вот еще в какие-то игры, в которые они и сами играли с Докией несколько лет назад.

      А однажды, в начале декабря, когда стояла непривычно-слякотная для начала зимы погода: недозима-недоосень – в класс постучалась учительница Анюты, извинилась и сообщила, что, похоже, первоклашка затемпературила и ее надо отвести домой. Докия сразу забеспокоилась, засобиралась. Лис же, словно придя в себя после длительного сна, вдруг тоже стал складывать учебники в рюкзак.

      – Стрельников, а ты куда? – спросила Татьяна Максимовна, изогнув бровь упавшим навзничь знаком вопроса.

      – Вдруг на руках нести придется, – пожал плечами Лис. – Разве Евдокия донесет и портфель, и свою сумку, и сестренку? Если надо, я вернусь потом, – пообещал, словно так и должно быть.

      – Да, конечно, хотелось бы, – усмехнулась Татьяна Максимовна. – Еще только третий урок вообще-то.

      – Хорошо, – Лис кивнул и вперед Докии подошел к двери.

      Анютку действительно пришлось нести на руках. Не то, чтобы она не могла идти, просто школьной медсестры на месте, как всегда, не оказалось, а девочка вся горела, как печка. Она прильнула к Лису и захныкала без слез.

      – Возьми себя в руки! – приказала