Сто страшных историй. Генри Лайон Олди

да. Или врожденная способность тэнгу? Такая же, как и талант делаться незаметным, когда Широно стоит и не шевелится? Особенно если стоит у дерева или дощатого забора…

      – Назови себя, – обратился я к горшечнику.

      Кажется, он хотел спросить: «Зачем?» – но вовремя проглотил вопрос. Это он молодец. Избавил меня от лишних разъяснений.

      Когда он назвался, кисть в руке Широно пришла в движение.

      – Рассказывай, что ты хотел сообщить. Я слушаю.

      – Умоляю простить меня, господин! Вчера, на дознании…

      И он взвыл на весь кабинет:

      – Я должен был сказать! Виноват! Не решился я…

      – Что ты должен был сказать и почему не решился?

      Зря это я. Вопросы следует задавать по одному.

      – Вы ж, прошу прощения, уйдете, господин дознаватель! Уйдете ведь, правда? А нам с ней жить еще! Рядом, то есть, жить. По соседству, бок о бок. Нам здесь жить, а мне и подавно! Она ж теперь еще лет тридцать протянет, а то и больше! Ее и раньше злить было, что тигру голову в пасть совать, а уж теперь-то… Съест ведь! Живьем съест и косточки обглодает!

      Вспомнилось: «Что ни дайте, все съем! Вот бы и сейчас перекусить, а?» Да, эта сожрет без соли, еще и добавки попросит!

      – Сочувствую, – сухо обронил я. – Это все?

      – Так это… Фуккацу, господин!

      – Я знаю про фуккацу. Или я чего-то не знаю?

      – Разве так бывает, чтоб через месяц? Вам, конечно, лучше знать, но я подумал…

      – Что значит – через месяц?!

      – Ну, утонула-то она месяц назад. Котонэ, в смысле. Матушка его; Мэмору матушка, значит. А так все правильно: речка, ивы…

      – Котонэ утонула месяц назад?

      – Ну да! Мэмору ее на руках принес. Спасти, говорит, хотел, вытащить. Вытащил, да поздно. Мертвую уже. Плакал, убивался. Ну, похоронил, как полагается – и дальше зажил. Тофу носил, продавал. Только есть стал больше. Как ни увижу его, все время что-то жует. Еще заговариваться начал. А потом вы прихо́дите и в свидетели меня зовете. Это что же, через месяц – фуккацу? Нет, вам, конечно, виднее, может, так и бывает. Может, зря я это…

      – Ты правильно сделал, что пришел и доложился. Я не скажу Котонэ, кто сообщил мне подробности ее смерти.

      – Тысяча благодарностей, господин!

      Уходить, однако, горшечник не спешил. Сопел, вздыхал, смотрел в пол. Ну конечно! Рассчитывает на награду. Перебьется, наглец. Секретарь Окада стеной встанет: «Пускать на ветер казенные средства?! Вам ворона в ухо каркнет, Рэйден-сан, вы и ей награду выпишете?!»

      – Ты исполнил свой долг, Сэберо, пусть и с опозданием. Ждешь благодарности?

      Он преданно заморгал, вытянул шею.

      – Выношу тебе благодарность от имени службы Карпа-и-Дракона! Все, убирайся.

      – Премного признателен, господин… Я это…

      И уже из коридора:

      – Я завсегда, если что… Все, все, уже ухожу!..

      А ты не так прост, горшечник, думал я, выбираясь из-за