Сто страшных историй. Генри Лайон Олди

утопил же он мать, раз дух старухи сидит в его теле? Наличие намерения не столь уж важно: факта перерождения это не меняет. И все же этот момент стоит прояснить.

      – Что скажешь, Мэмору? Или, если угодно, Котонэ?

      Мать без сомнения зла на сына-убийцу. Когда злость застит разум, случайность легко принять за преступный умысел.

      – Про фуккацу всем известно, ваша правда, – перерожденец тяжко вздохнул. – Позвал меня этот негодяй на берег реки. Облаками, значит, любоваться. Мы любуемся, а он и саке с собой прихватил. Все мне подливает, щедрый какой! Матушка да матушка, да любимая… Я и захмелела. Он меня подводит к берегу, где самая круча: погляди-ка, мол, какие на том берегу ивы распрекрасные! И назад, назад пятится! А меня уж ноги не держат. Смекнула я, что он замыслил, уцепилась за него, чтоб не упасть. А он с перепугу меня оттолкнул. Ну, я с кручи в воду… А есть у кого-нибудь пирожочек? Да хоть лопух вареный, а?

      – Выходит, твой сын столкнул тебя в воду случайно?

      – Вроде как случайно. А все одно нарочно! Он моей смерти хотел!

      Что ж, похоже на правду.

      – Кто-нибудь это видел?

      – Что?

      – Как вы пили саке, как сын повел тебя к берегу? Как толкнул?

      – Не было там ни души! Только я и этот…

      Ну да, кто ж такое при свидетелях проделывает?

      – Где это произошло?

      – Говорю же, на нашей речке. Рядом тут, иначе б не дошла. Там ива приметная, кривая. Валун на собачью башку похож. Как раз между ними, ивой и валуном, этот подлец – лучше б и не рожала его!..

      – Достаточно. Я понял. У тебя имеются родственники?

      – Родственники? Да откуда у меня родственники? Старая я, родители померли – уж и забыла, когда. Сестра была, брат… Тоже померли. Одна я на всем белом свете!

      Мэмору пригорюнился, по-старушечьи подпер сухим кулачком щеку:

      – Сынок-убивец? Так он, небось, в аду уже. В аду же, верно? Жена его? Тоже мне родственница! Она ему жена, а не мне. Внучок разве что, Арэта? Больше и нет никого…

      Я оглядел собравшихся. Все молчали.

      – Верно ли говорит заявитель? У кого-нибудь есть, что возразить?

      Асами втянула голову в плечи, уставилась в землю перед собой. Соседи пожали плечами: про невестку и внука верно сказано, а об остальном нам-то откуда знать?

      Формальности, да. Пустые формальности.

      А для меня – пытка.

      Мэмору, злополучный перерожденец, ты совсем не похож на моего отца – отец бы оскорбился, вздумай я вас сравнить. Да я скорее отрезал бы себе язык, чем произнес такое вслух! Асами ничуть не напоминает мою матушку, как и я – малыша Арэту. В пять лет я уж точно не сидел за домом в бурьянах и не кормил крошками деревянную куклу. Но как ни гони прочь возмутительные мысли, они все равно лезут в голову. Ломятся грабителями, входят незваными гостями. Считай, три года прошло, все должно было забыться – и вот на́ тебе…

      Отец – не отец, а бабушка. Да, мой отец не знал, что дает матери яд вместо лекарства, но для фуккацу это не имеет значения.