Сто страшных историй. Генри Лайон Олди

жилище разносчика Мэмору, я отправил Широно в управу, велев ему вкратце пересказать суть дела секретарю Окаде и просить секретаря подготовить для меня – точнее, для Мэмору – грамоту о перерождении. Все спорные или неизвестные секретарю сведения в грамоте пусть оставляет в виде пустых мест, я завтра утром все заполню. Широно умчался, наконец-то не сдерживая свой журавлиный шаг, а я, мучимый голодом, направился перекусить в лапшичную дядюшки Ючи, где и встретил старого знакомца – полицейского Хизэши.

      Да-да, того самого, который зимой из рядового досина возвысился до звания ёрики, после чего оказал мне услугу, согласившись приглядывать за одним не в меру ретивым лавочником, любителем собачьих боев. Услуга эта изрядно обогатила Хизэши, превратившись в регулярный, а главное, не известный начальству источник дохода – прознай о лавочнике в управе городской полиции, и Хизэши пришлось бы делиться. Так что я мог не считать себя в долгу у приятеля – мы были квиты.

      «Братья! – завопил Хизэши. – Мы теперь с тобой братья!»

      Я начал лихорадочно прикидывать, с чего это вдруг Хизэши записал меня в братья, но он сам прояснил ситуацию. Каким-то чудом – полицейские все чудотворцы в смысле сплетен – Хизэши разузнал, что меня сегодня публично поздравляли во дворе нашей управы и даже (пресветлый Будда!) пили саке за казенный счет. С чем меня поздравляли, он не знал, но справедливо решил, что с повышением. Суть повышения также осталась для Хизэши тайной, только он и не стремился вызнать всю подноготную. Его повысили зимой, меня повысили на пороге лета – братья, кто еще, если не братья!

      Он, понятное дело, старший, я младший.

      Как младший, я заплатил за выпивку. Потом заплатил еще раз. Потом Хизэши взял добавку, как старший. Потом нас угостили за счет заведения. Дальше гуляла вся публика, какая только собралась в лапшичной, а дядюшка Ючи не брал платы за каждую третью чашку лапши и каждую пятую бутылочку саке. Потом Хизэши увидел мою новую одежду, подаренную преемнику господина Абэ от лица службы – я забрал ее у Широно, прежде чем отправить слугу в управу, потому что из лапшичной собирался идти домой.

      Я и опомниться не успел, как меня раздели и сразу одели, но уже в дареное.

      «Какой красивый! – горланил Хизэши, предвосхищая мою встречу с приемной сестрой. – Да ты просто бог Идзанаги! Как чудесно, я встретил прелестного юношу!»[9]

      И гуляки вторили ему:

      «Хорош! Давайте женим красавца! Зовите певичек…»

      Тут я и удрал. Певичек все равно позвали, только я уже этого не видел. В голове играли флейты и стучали барабаны, но я все-таки сообразил, что старую одежду надо прихватить с собой. Никуда бы она не делась, хозяин лапшичной прислал бы одежду завтра ко мне домой с мальчишкой-посыльным, но я хорошо представлял, во что превратится наряд, случайно сброшенный на пол кем-то из забулдыг, после явления веселых девиц и бурного восторга собравшихся.

      Увидь это тряпье моя матушка – попреков не оберешься!

      – Хидео-сан

9

Хизэши цитирует слова, произнесенные богиней Идзанами в адрес своего мужа бога Идзанаги, когда они встретились во время акта творения мира и других богов.