Три Л. Татьяна Буглак

современной цивилизации».

      – Он будет заниматься с людьми! – На этот приказ власти учёного хватало. – И вы будете учить его самозащите в любых ситуациях и от любых угроз!

      Для выяснения всех подробностей прошлого потребовалось всего два дня. Это не являлось особым секретом, просто начальство не посчитало нужным сообщить руководителю эксперимента, что в предварительное обучение мозга «образца» добавили пункт «физическая подготовка». Он так хорошо укладывался в график обкатки нового спарринг-манекена! К телу парня, ещё находившегося в родильной камере, подключили датчики «болвана» и заставили «куклу» ходить, качать мышцы, даже драться. Сломали при этом один манекен, но результат признали удачным и пустили модель в серию – не только для тренировки бойцов, но и для реабилитации паралитиков. Вот почему Лёшка так быстро научился контролировать своё тело: у него уже имелся, пусть и виртуальный, но опыт движения.

      Отец, прочитав отчёт, сжал зубы от боли. Где-то было сердечное, надо принять. Он должен держаться, чтобы вытащить отсюда их обоих. И сына, и Лену.

      >*<

      Фраза сына не осталась незамеченной: хозяева центра стали требовать новых исследований, изучения памяти «образца», оценки перспектив такой методики при выпуске «серийной модели». Учёный выкручивался как мог, защищая сына. Но от памяти защитить был не в силах. Лёшка стал вспоминать всё больше и вскоре задал вопрос, которого отец боялся сильнее всего: «Откуда я взялся?». Обычно дети задают его года в три, но разнобой физического, умственного и психического возраста и изолированность парня от обычной жизни отодвинули это событие на одиннадцать психических лет. Учёный подозревал, что на Лёшку повлияла и смазливая медсестра, словно ненароком появлявшаяся в коридорах или парке, когда учёный с парнем шли по делам. Она с первого дня смотрела на Лёшку томно-масленым взглядом, обращая внимание лишь на его фигуру, и иногда бросала бесившие учёного и Лену фразы, весь смысл которых сводился к «вот бы мне такого мужа сделали, послушного и красивого». Учёный надеялся, что думает она всё-таки о муже, а не о любовнике – это было хотя бы немного порядочнее по отношению к Лёшке.

      Часто повторявшиеся медсестрой фразы «хорошо слепили» и «настоящий Лепонт» запоминались парнем и, складываясь с его воспоминаниями и вопросом «откуда я взялся», породили самую большую проблему.

      В тот день учёный несколько часов говорил с сыном, осознавая, насколько права Лена и каким близоруким и бездушным ещё недавно был он сам, считая, что можно сделать личность по заданной программе, и эта личность будет довольна положением дрессированной собачки у ног хозяина. Лёшка после разговора замкнулся, только покорно выполнял то, что ему говорили. И думал. А через несколько дней смог выйти со своего компьютера в общую сеть и найти фотографии Лепонта. Сыну тогда психически исполнилось двенадцать лет.

      С тех пор между ним и отцом шла «холодная война». Лёшка делал вид, что всё хорошо, но не верил ни одному его слову. И всё больше