Под солнцем Виргинии. Аида Рашидовна Ланцман

ладонь в серую шерстку, погладить и забрать домой. Она бы так и сделала, но у ее матери была аллергия на шерсть.

      –– Стой, – шепнула Ив, когда кошка юркнула под калитку. Обнаружив, что калитка не заперта, она толкнул ее и увидела свою новую подругу, она чистила лапы, сидя на крыльце. – Вот ты где, – Ивонн подошла ближе, наклонилась к ней и погладила по загривку, на что та сразу отозвалась громким «мяу».

      –– Это частная территория. Не для туристов, – дверь распахнулась, и на ступеньки вышел молодой мужчина. Он говорил на чистом французском.

      –– Простите, я случайно забрела сюда: заблудилась, – солгала Ивонн. Она знала эти места так же хорошо, как и любой местный житель.

      Парень еще какое-то время смотрел на нее, изучая, а потом улыбнулся. Он был хорош собой: теплые карие глаза, темные тугие кудри и пухлые губы. Он улыбался, и на его щеках проступали ямочки. На левой скуле была родинка, а в ушах – толстые серьги-кольца.

      –– Хочешь зайти? – вдруг предложил он. – Меня зовут Фабьен, – представился молодой француз.

      –– Ивонн, – пожав его ладонь, Ивонн кивнула и прошла следом, очутившись в тени и прохладе каменного дома.

      Фабьен Моро жил на втором этаже двухэтажного дома. У него имелся свой выход на крышу. Его квартирка была светлой, пропахшей солью, лосьоном после бритья и туберозой. Оказалось, его родители живут в Париже, а он странствует в поисках себя. О том, что Фабьен часто путешествует и носит на плечах тяжелый рюкзак, свидетельствовали темные следы в тех местах, где лямки соприкасались с кожей. Он был обнажен по пояс, на его груди, возле ключицы, были две маленькие татуировки: Луна и звезда. Ивонн смущалась, рассматривая его грудь, и поджарый живот, и рельефную спину, краснела, но и взгляд отвести не могла. Фабьену было двадцать пять лет, он не слушал музыку, выпущенную после семьдесят шестого года, читал Ницше и Фрейда и писал роман на печатной машинке, отвергая современную технику.

      В его однокомнатной квартире было просто, но чисто. Постель была свежая – Ивонн заметила, когда села на край, потому что в комнате не было ни дивана, ни кресла, только стул, заваленный выстиранной одеждой.

      Фабьен предложил сварить кофе и принес закуски. А потом они долго говорили.

      Ивонн рассказала, что собирается изучать архитектуру, но не уверена, что это правильный выбор. Рассказала, как появилась на выпускном без пары, и это стало темой обсуждения всего вечера. Рассказала о балетной школе своей матери, и о старинной усадьбе в Виргинии. О Крисе и Джо. Рассказала, что в Шамони есть отель, которым владеет ее семья, и даже пригласила на Рождество покататься на лыжах.

      Иногда утром Фабьен выходил в море на арендованной моторной лодке, а вечером возвращался с уловом: рыбой, устрицами, мидиями – и продавал на стихийном рынке на набережной. В другие дни он занимался своим автобиографическим романом, потому что, как говорил сам, к своим двадцати пяти годам уже успел объездить пол-Европы, полюбить многих женщин, и обзавестись историями, которыми ему хотелось поделиться.

      Ивонн