Рад Разум. Евгений Владимирович Кузнецов

её лика и внимание её ко мне беспромашное – помню, как помню себя. Чуть забота у меня, у ребёнка, малейшая – и тут как тут её умелые и тёплые глаза и руки.

      Главное, суть стал расти, – глаза. – Ещё и красивые… и сознающие свою красоту… чему-то тайному – тайному! –принадлежащие… и потому мне целиком недоступные… и потому – для меня заветные!..

      …Воет автобус?.. или – дорога?.. или – вся чернота?

      Куда еду?.. К чему еду?..

      …С днём рождения поздравляла меня. Всегда утром. Как-то через стены и дверь видела, что я, в моей спальне, проснулся, что открыл глаза. Нельзя было притвориться. Только что где-то в глубине дома с кем-то, слышу, говорила… И вот – сразу, чуть я шевельнулся под одеялом, входит… смотрит на этот раз прямо… намеренно тихо и намеренно ласково говорит поздравительно… неизменно обнимает за голову, за плечи… обдавая своим несравненным запахом… вкладывает в руки новую рубашку или полотенце, или носки и – и шоколадку… Но не велит её сейчас же починать, есть… А чуть-чуть удручая, требует вставать завтракать.

      И так – было.

      И это из всего, что ни есть вообще, вообще – по-настоящему, по-настоящему.

      И как это так, что сейчас этого вдруг – нету?..

      И откуда взялось это… это… событие?!..

      Неужели… придётся сказать… «горе»?..

      Очевидно только, что оно – неуклюжее, грубое, дикое.

      Откуда?..

      Или оно было… всегда растворено… в том же самом воздухе, что и то тепло?!..

      И всегда было рядом.

      Почему об этом никогда не думалось?..

      …Красивая, стройная, почти маленькая, гордая!..

      И к ней-то – так грозно.

      И о ней-то – о такой! – плакать.

      Несправедливо…

      Боже, а Боже! – Несправедливо.

      …Мир мал – а газета тем более мала.

      Поэтому меня тогда и «сократили».

      А вовсе не потому – уж как год, – что этот самый «кризис».

      Я, во-первых, и заранее знал, что так со мной выйдет. «Уволили по сокращению» тех, как водится, у кого меньший срок тут работы. Нескольких. Образование и опыт, если из того исходить, у всех одинаков. Так что вроде бы порядок.

      Но ощущение всё-таки новое.

      Самый гнусный сон – это этикет, этикет.

      Чувство почти такое же было, когда – лет, значит, двадцать тому – «цены отпустили». Я ещё юный был. Ну и, перед тем, когда саму страну «распустили».

      В природе вроде бы ни тогда, ни теперь ничего не предшествовало и ничего потом не последовало. Так что…

      «Сократили» меня, меня – «сократили»…

      Слово-то какое!

      …И ещё. Может – главное.

      Я, собственно, этого… как будто и ждал…

      «Сократили» – и развязали мне руки.

      Для мысли.

      И, признаться, в первый же день – моё чувство: а я и не был вполне причастен!

      То есть – это я… вас всех сократил. Без кавычек.

      Или – по сегодняшнему моему, траурному, состоянию: это газета, газета мне, мне мала.

      Уволили – я теперь зато спокоен.

      Я теперь не повязан миром, этим самым социумом, суетой. Столь-то прочно: