Рад Разум. Евгений Владимирович Кузнецов

я… умер!

      Я тогда, помню, ходил сам не свой… не веря этому своему чувству… и попросту ждал, ждал, когда это состояние неуюта иссякнет…

      Слышал, раз или два, признания: так, мол, бывает именно в этом возрасте, именно в эти годы.

      И теперь лишь тому ощущению – нашлось объяснение истинное, свежее и очевидное.

      Я в тот грустный миг памятный ощутил – что: у меня, надомною – нет некой крыши, кровли, некоего, что ли, оберегающего зонта!

      Этим колпаком, тонким и уютным, до этого было моё восприятие себя неотъемлемым – среди ли родни, среди ли друзей… в обществе ли всём, в природе ли всей целиком?..

      И вот – прохлада… ветер… над моей головой, над моими плечами!..

      Лишь теперь – мир мал! – я горестно смел… и смело печален.

      И родство – сон? – Нет, родство – кровь! – не сон.

      А вот чувство родства – да, сон.

      Мои родители, моя сестра, потом… эта самая тётка, да и прочая родня – люди, ведь люди. – А что они за люди?!..

      Ты же давал в школе характеристики тем «персонажам», а потом на юрфаке – даже «квалификации» живым людям…

      А раз не давал оценку столь принципиальную самым близким – неужели был не во сне?!

      …Я, помню, только из армии. Лет двадцати. В вуз-то поступил в тот год?

      Раз принёс грибов – кучу: что делать? Мама, сестра: то-то и то-то. А как мариновать – лучше всего знает тётя. Ну! Как всегда.

      Тётка тогда мне – стоя среди комнаты, руки в бока… ей было, значит, ещё лет сорок… голосом чётким, учительским – само собой, да ещё и – привычным:

      –– Три дольки чесноку!.. пять горошин чёрного перца!.. корицы!.. гвоздики!..

      Я, помню, слушаю – а сам, оглашённый, вдруг подумал: так вот почему… у неё спился и помер муж!.. и как же с нею рядом живёт… мой брат двоюродный?!..

      Ведь она-то, дебилка, сейчас полагает… что я, внимая ей… её уважаю…

      И – помню – стал записывать… на бумажке… рецепт-то… для вида!..

      От страха, от страха…

      Чтоб не захихикать! – Чтоб не вышло скандала. – Чтобы не обиделась мама.

      …Вот!

      О волнующем… по радио – о волнующем.

      Мужчин сейчас – тридцать восемь процентов… женщин – шестьдесят, в процентах, два…

      Процента – процента.

      Возраст средний мужчин – шестьдесят два года… У женщин семьдесят да четыре…

      Два – четыре.

      А, дескать, – «всемирное вымирание мужчин»!

      В виде алкоголя, самоубийств…

      Сердце моё – билось.

      И все эти, меж собой, цифры и проценты, в эфир-то не просто так и этак, а – по сути «избиение мужчин женщинами»…

      Сердце у меня билось… как бы где-то в голове!

      Я догадался, что на губах моих… улыбка!.. Какая – когда говорят о тебе. Притом – когда хвалят тебя.

      А сейчас – ну раз чувствую – именно хвалили.

      Ведь об этом, обо всём этом самом – только всегда и думаю.

      Как о самом важном.

      И может, да, с самого отрочества.

      С того страшного!.. с того страшного!..

      Ныне уж – так прямо.

      Мужчины – вырождаются!..

      Это… о ком