Исповедь сумеречного беглеца. Yako Darrel

со стороны, слегка оттеняя громкий звон в ушах.

      – Лейтенант жив! Но тяжелый!

      – Он был в сознании, а ты нет.

      – Мы думали тебя, положили.

      – Мы тебя уже осмотрели!

      – У тебя контузия, проникающих и сквозных ранений нет.

      – Слышишь, Славка? Мы подошли вовремя!

      Я уперся руками в землю, повернулся на бок и ухватив тяжелую ветку дерева, начал вставать.

      – Серый, помоги!

      Молодой сержант стоял передо мною в грязном и вонючем хаки и упершись ногами в скользящую, липкую, как смола глину, помогая мне встать на ноги.

      Рауль занимался перевязкой Сэма. Глаза Родригеса были закрыты, учащенное дыхание выдавало большую потерю крови.

      – Вадя приготовь переливание, у меня с ним одна группа крови.

      – Кэп ты сдурел, какая группа крови, у тебя ее почти нет, у меня такая же!

      Я посмотрел на него колючей улыбкой и оголил клыки.

      – Вадя, он мне жизнь спас. Это то малое, что я могу для него сейчас сделать!

      – Ладно! Как скажешь! Серега, готовь сменные иглы для двух доноров.

      Через полчаса мы начали подъем на холм к вертолету. И, если раньше это заняло бы пятнадцать минут, то сейчас нам понадобилось что-то около часа. Вертушка была жива, здорова и улыбалась нам обеденным солнцем, которое отражалось в больших глазницах передних плексигласовых обтекателей.

      – Кэп, как самочувствие, сможешь?

      Вадим участливо смотрел на меня, помогая закрепить пятиточечные ремни.

      – Лететь это не пешком! Да, лошадка?!

      И моя ладонь ласково потрепала панели приборов «Хьюи».

      – Как там Сэм?

      – Все нормально?

      – Пришел в себя! Но дышит неустойчиво!

      – Передай ему, когда очнется, что теперь у него точно есть два кровных брата.

      Вертушка нехотя, как молодая изголодавшаяся без секса женщина, слегка взвыла от удовольствия. Раздался томный стон двигателя и пропеллеры начали набирать обороны. Я упорно щелкал тумблерами продолжая программы запуска, регулировал педали путевого управления, координировал ручку оборотов «шаг-газ» и ручку управления циклическим шагом.

      Давление лопастей срывало с ближайших веток веселящихся птиц, разгоняло серый и пыльный туман пожарища и сталкивало с небольшого обрыва два неприкаянных обезображенных трупа. Теперь двигатель набрал обороты и вышел на режим.

      Я оглянулся назад и посмотрел на своих пацанов. В заляпанном дерьмом грузовом отсеке сейчас сидели и лежали измазанные чужой и своей кровью, дымом взрыва и пожарищ, мои бойцы, мои братья.

      Все были живы, и теперь они расслаблено улыбались. Фляги с водою и спиртным гуляли из рук в руки по салону. Мы делали большие глотки и, попеременно, поливали свои разгоряченные, закопченные лица. Я тоже сейчас улыбнулся сам себе и тому счастливому чувству жизни, которое нас всех переполняло.

      – Все, взлетаем пацаны!

      – Взлетаем!

      Вертушка уходила в ночь в закат пробивая грозовые облака и подставляла, как молодица, заходящему и теплому еще солнцу,