Сковородка судного дня. Татьяна Коростышевская

раздернула шторы с таким расчетом, чтоб постель заливал яркий дневной свет. Так приблуды не могли ко мне подобраться, солнца они не переносили. А я могла спать при любом освещении. Да что там свет, я, кажется, могла бы заснуть стоя. Даже грохот плотницких молотков, от которого сотрясалось здание, мне не мешал.

      Проснулась уже в сумерках под еле слышный шепот родственниц.

      – …пусть женится или тот, или другой. Это рано или поздно должно было произойти.

      – Но Адель его не любит.

      – Еще бы она могла любить после нашего с тобой, Рузька, воспитания. Морава тоже постаралась. «Не доверяй никому, любой может врагом оказаться, будь сильной, будь беспощадной…» Когда другие девочки в дочки-матери играли, ко взрослой жизни готовились, наша по кладбищам за умертвиями скакала. Двадцать три года уже воительнице, еще немного – и перестарок. Может, оно и к лучшему, красота отцветет, заживем спокойно.

      – Отцветет? – Костлявые пальчики тетки Рузи провели по моей скуле. – Разве такие цветы вянут? И, Гражинка, неужели наша девочка достойна такого будущего? Ей на балах блистать нужно, с кавалерами в танце кружиться, наряды три раза в день менять.

      Я зевнула и села на кровати:

      – А на балах со сковородками пляшут?

      Тетки переглянулись и захихикали.

      – Будешь ей обмахиваться, вместо веера.

      – И стучать по голове партнера, если он мне на ногу наступит! – Я вскочила с кровати, изобразила танцевальное па, замах, удар, разворот. – Вот так вот!

      Пока я плескалась под душем, а Рузя подбирала одежду, Гражина отчитывалась о делах в трактире.

      – Марек час как вернулся, плотники с перекрытиями закончили, деревенские до сих пор хлопочут, прибираются. Адичка, я так поняла, мы теперь с ночевкой гостей принимать будем?

      Я пожала плечами:

      – Попробуем. Идея неплоха. Действительно, второй этаж простаивает без дела.

      – Марек Гоську на первый переселил, в каморку у кухни.

      – К себе под бок?

      – Сам он собирается наверху обосноваться. Слышишь шум в детской? Там деревенские девицы порядок наводят.

      Детская, то есть моя бывшая комната, была через стену от ванной. Кроме женских голосов до меня доносился и говорок чернявого.

      – Я ему этого не позволю! Тетечка Рузечка, давайте одеваться. Сейчас я такой скандал устрою!

      Синяя пышная юбка, блузка и белоснежный передник были разложены на кровати.

      – Поскандалишь – сюда возвращайся, – сказала Рузя, – я кое-что об артефактах подчинения нашла.

      Гражина пробасила, появляясь в дверях ванной:

      – Момент упущен, Марек вниз спустился.

      Я прикинула, что бегать за парнем по лестницам будет нелепо, и махнула рукой:

      – Пусть пока развлекается, думает, что я овечка кроткая. Давайте про амулет, тетечка?

      – Артефакты подчинения во всех мирах чародеям известны, изготовляют их подгорные цверги. – Рузя мерила шагами спальню, как будто учитель, вдалбливающий знания нерадивым ученикам. – Действуют просто. Тот, на кого это украшение