Что это было?. Александр Викторович Катеров

на стуле, приготовился отвечать на мои вопросы.

      Заметив его напущенную важность, я улыбнулся и сказал:

      – Да, ладно тебе, Петрович, не на допросе – расслабься.

      Я наполнил стопки коньяком и предложил товарищу. Он не отказался, и мы уже скоро закусывали спиртное дольками лимона. По нам было заметно, что мы оба оттягивали этот непростой разговор, который, как нам казалось, должен был расставить все на свои места.

      – Скажи мне, Паша, – начал я после небольшой паузы, – почему ты, будучи хорошим и преуспевающим специалистом в области психологии, вдруг бросил практику и оставил службу? Как можно совместить твои знания и научные труды с крематорием?..

      Петрович промолчал, а я продолжал задавать вопросы:

      – Скажи мне, пожалуйста, каким боком мистика, эзотерика и всякое в этом роде, можно отнести к психологии человека? Я читал твои работы и мне было интересно и любопытно, но одного я понять не могу, какое отношение крематорий имеет к твоему увлечению?

      – Ты, Виктор Иванович, задал уже много вопросов, – вдруг прервал меня Петрович и, встав из-за стола, продолжил, – и каждый из них заслуживает достойного ответа. Но это, согласись, не та тема, о которой мы сейчас должны с тобой говорить. Но чтобы тебя не обидеть, я тебе все же кое-что расскажу о своем поступке…

      Петрович потянулся к бутылке и вдруг спросил:

      – Виктор Иванович, а твоя мама давно умерла?

      – Давно, когда я был еще ребенком, а что?

      – Значит ты детдомовский – сирота?

      – Почему? – Возразил я, – меня бабушка вырастила.

      – Ты, Витя, сейчас о себе рассказываешь или о журналисте?

      Я задумался, а Петрович продолжил:

      – Вот видишь, то что было не с тобой ты помнишь…

      – Ты, Виктор Иванович, большой феномен – исключительная личность. И для нас смертных твое уникальное воскрешение – это просто чудо или мистическое явление. Но мы с тобой отвлеклись, – продолжал Петрович, – ты вот лучше послушай небольшую историю из моего детства, которая и повлияла на всю мою дальнейшую жизнь.

      Мне тогда было лет пять – шесть, когда из деревни к нам в гости приехал мамин брат. За столом они долго вспоминали свое тяжелое детство и своих родителей. Потом они пели песни о Сибири и о ее больших реках. Вдруг дядя Федор взял гитару и, ударив пальцами по струнам, запел грустную песню о маленьком мальчике у которого умерла мама. Малыш, не понимая случившегося, трогал ее руками и всячески пытался разбудить. Но мать его не слышала, она умерла.

      Петрович уронил слезу и вдруг тихо запел:

      «Мертвая в доме, лежит у иконы,

      Тяжкую долю не смогла пережить,

      А маленький мальчик к ней тянет ручонки,

      И хочет он маму свою разбудить».

      Мы помолчали и Петрович продолжил:

      – Так вот. Этот жизненный сюжет сильно запал мне в душу. Я стал сильно бояться, что моя мама умрет и я потеряю ее навсегда. С годами страх ушел, но пришла тревога за ее здоровье. После того как мы похоронили отца, мама сильно заболела. Она, замечая мои переживания, часто успокаивала меня и обещала держаться. Но вскоре, после очередного приступа,