Первые. Миров А.Я.

далеко не совершенство, чтобы вместе с ней составлять идеальную пару.

      – Когда же вы заткнётесь! – София приветливо улыбалась новой гостье.

      – Как у вас хорошо, – щебетал обколотый рот.

      – Не привыкай, – рвалось из Софии, но она пересиливала себя на «спасибо».

      Все и так знали, с кем пришла эта всякая. Знали, что ходить ей среди них недолго. Не вмешивались. Не жалели. Не брезговали даже, ибо деньги и не с таким обязывают соприкасаться.

      Соня наблюдала за гостями как недавно родившая кошка, что без раздумий сожрёт слабого из потомства, дабы выкормить сильных. Плотно сжимала челюсти, и со стороны казалось, будто в её планы на вечер помимо антрекота входило выдавить изо лба все вены. Иногда вспоминала, что счастлива. Чаще внушала это окружающим вымученной улыбкой, более уместной на приёме у стоматолога.

      Близился выход её фирменного. Поруганное после смерти мясо буквально ободом тарелки уже толклось на пороге. Может, повременить? А вдруг гости успеют захламить желудок ресторанным меню? Сонечка болезненно тыкалась ногтями в ладони. Суставы жалобно хрустели, но не получалось перекричать дутую болтовню. Против пустоты ты всегда беспомощен, будь она в головах, будь она в твоей голове.

      – Ну наконец-то! – взвыл один из каждых, на шее коего висела задержавшаяся до статуса жены всякая.

      – Наконец-то, – молвила София и суровым взглядом донесла до экономки, что антрекоту наказано быть в течение десяти минут.

      Юлия кивнула и неохотно направилась в сторону кухни. Миновав поле зрения хозяйки, остановилась. Лицо покрыла испарина благоговения. Возраст не причина заправлять мечты в климакс.

      Молодой мужчина в классическом костюме и кроссовках отвечал полуулыбкой на восторженные приветствия. Когда-то он носил спортивные одеяния с классическими туфлями, но сейчас об этом времени вспоминал исключительно с тем смехом, что слезами по щекам. Не видел смысла являться обществу и при этом жить с ним по одним правилам. Приятная небритость сводила с ума даже рьяных ненавистниц усов, бороды и прочей нечисти самцовых физиономий. Наверняка щетины касался дорогой барбер. Вне сомнений, один из тех, кто берёт деньги за то, чтобы его клиенты не казались таковыми и вблизи. По левую руку сияла девушка, которой хорошо к сорока, но её годы были совсем не прожиты. Так, летели мимо, не касаясь. Она носила особенную красоту – немодную, не выписываемую пластическими врачами. Привлекала внимание. Однозначно. Но чрезмерно принадлежала – нравилась мужчинам, очень, некоторым до предынтимных ощущений, однако любой каждый, пусть самый самонадеянный, видел – занята. Добровольно несвободна.

      Несмотря на необременённость, правая рука никогда не отвечала на традиционные приветствия. Плевать, что подумают. Хорошо, если сумеют. Решения о пренебрежении не оспаривались. Умные смирились. Глупым стоит учиться.

      Дамир и Ева Первые. До невозможности востребованный писатель и его супруга – создательница фонда