Когда придёт Зазирка. Михаил Заскалько

сама вскинулась…  Вадика отшвырнуло метров на пятнадцать, перевернуло пару раз и впечатало в снег.

      – Достал! Я уже хотел рубануть… это, ну… – прерывисто выдавил Дима.

      Юрик, то ли объелся, то ли подавился-принялся часто-часто икать.

      Вадик не двигался. Мы с Димкой невольно переглянулись и сорвались с места. Извлекли его из снега: Вадик был без сознания. Попытки привести в чувство – хлестали по щекам, выдавливали воду из снега на лицо – оказались тщетными. Дима подтащил щит, и мы уложили на него Вадика. Всё делали молча. Над нами кружил удод и, не то, осуждая, не то, сочувствуя, глухо «упкал».

      Юрик всё никак не мог справиться с икотой: монотонность звуков вскоре стала казаться работой часового механизма – ик – ик – ик – ик…

      – Да прекрати ты… – неожиданно для самой себя взорвалась, но тут же взяла себя в руки. Подошла к Юрику, присела на корточки и, осторожно, тремя пальцами похлопала по его спине. – Задержи дыхание, сколь можешь…

      Через пол – минутки Юрик был в порядке: икота пропала. Дедулька рассыпался в благодарностях, но я оборвала его:

      – Ты можешь определить, что с Вадимом?

      – Не дано нашему брату знахарство. А вот ты можешь.

      – Да не могу я! Не – мо – гу!

      – Ладанея может…

      – Задолбали вы меня со своей Ладанеей! Если она такая всемогущая, почему не помешала?

      – Слаба ещё: заклятье-то не снято. Затем вас и отправили…

      – Короче: что надо делать?

      – Ладушка, помнится, просто рукой водила… Дроблёные кости становились цельными, новой кожей затягивались…

      Я не стала более слушать Юрика: склонилась над Вадиком. Кажется, целую вечность я проносила руку над ним, то, приближая, то, удаляя; меняла направление и рисунок движения, но ничего не происходило. В затылок мне дышал Дима, что весьма раздражало. Просто чудом сдерживала очередной взрыв.

      – Ни черта не выходит!

      – Ты, это…  ну, расслабься, – зашептал над ухом Дима. – Ты на взводе… может это… ну, мешает…

      Расслабиться? Легко сказать, а как это сделать? Мне этот поход – во как! – осточертел! Идиотская затея… Кто так делает: взяли с улицы… молокососов, навесили на уши спагетти – вы супермены! – и швырнули в эту Тмутаракань! Ежу понятно, что мы психологически не подходим для сплочённой команды…  И наши Дары… как обезьяна с автоматом… Хочу домой! Хочу домой! Эй, вы! Заберите ваши подарки и верните меня на место, в Питер!..

      Что это?! Перед глазами уже знакомый розовый занавес…  Вновь сухая резь в глазах… зажмуриваюсь, выдавливая слёзы. Или просто моргнула? И опять «кино»: белая простынь, а на ней…

      Фу! какая гадость! НЕ ХОЧУ Я ЭТО СМОТРЕТЬ!!!

      Пытаюсь закрыть глаза, но они меня не слушаются, наоборот, пристально, дотошно всматриваются. С первого взгляда показалось, что это муляж скелета со всеми внутренностями, красочными, будто иллюстрация из медицинской энциклопедии. Со второго взгляда, я понимаю: это… живой скелет. И не просто чей – то, а именно Вадика. Проще говоря, я видела его насквозь, до микроскопических «деталек». Жуткое «кино»…

      Я, наконец,