Когда придёт Зазирка. Михаил Заскалько

потом началась оглушительная какофония: в небе шипело и свистело, что-то грохалось, разбивалось, с треском разрывалось, замелькали огненные всполохи. Что бы это значило? Взорвалась небесная кухня? Или драка в застолье, с переворачиванием столов и битьём посуды? И как это заденет нас?

      Пока всё происходило вверху и нас затронуло лишь тем, что «вырубили» свет. И очень шумно: по ушам и нервам бьёт.

      Колобок юркнул мне под ноги, нервно заколотил о щиколотку. Прямо не клубок шерстяных ниток, а смертельно перепуганный котёнок. Взяла его, сунула под свитер, и он тут же затих, разве что не замурлыкал.

      Тем временем в небе поменялось действо: применили огнестрельное оружие. Грохот выстрелов, трассирующие пули, ослепительные вспышки взрывов. Проще говоря, разразилась элементарная гроза. Необычным, пугающим было то, что зимой таких гроз не бывает. Да и те, летне – осенние, что мы видели-слышали, по сравнению с этой жалкие хлопки петард. Болели уши, раскалывалась голова, нас, буквально, колотило. А гром и молнии с каждой минутой становились шумнее и чаще, словно в перестрелку включались гигантские пулемёты или зенитки, типа «катюша».

      Мы, невольно, сгрудились, спина к спине, образовав треугольник. В центре треугольника Зебрик с Юриком.

      – Здесь, как и в Яблоницах, защитное поле, – крикнул мне в самое ухо Вадик.

      Я это отметила ещё в самом начале, когда первые, слабенькие молнии разбивались о некую преграду, брызгали искрами. Думала: все видят, чего говорить об этом. Впрочем, и Вадик говорил не потому, что первый обнаружил, а… чтобы стряхнуть одолеваемый страх. Это чувствовалось в его голосе.

      – Вот и я о том же… – помедлив, вновь прокричал Вадик.

      – О чём?

      – Сквозняк…

      Я была крайне поражена: действительно думала о сквозняке – что если его появление, это трещина в защитном поле… Но как Вадик…

      – Не ломай голову. Все ваши мысли у меня как на ладони.

      Дима дёрнулся, развернулся лицом к брату:

      – И мои?

      – И твои. Успокойся: пропускаю их, как описания природы в книгах. Скукота.

      – И давно ты… копаешься в наших мозгах?

      – А вот как мои пяльцы в лук обернулись. Взял его в руки – и началось…

      – Неприятное ощущение, – Я, невольно, поёжилась. – Спасибо, что сказал. Значит, теперь и у тебя Дар. Дим, может и тебе есть что открыть?

      – Нет. Ничего у меня… ну, это… никаких даров…

      – Не врёт, – поставил точку Вадик.

      Воцарилась пауза. Мы с Димой были в растерянности: шоу «за стеклом» нас принципиально не устраивало. Но что мы могли поделать? Совсем не думать? Вернее, не думать о таком, что не хотелось бы обнародовать. А это значит, что мы уже не можем остаться один на один с собой, зная, что за нами наблюдают в замочную скважину… Чёрт, чёрт! несправедливо! нечестно!

      – Да угомонитесь вы! Всполошились… Ваш интим останется с вами: я зажмуриваться буду и ухи затыкать, – вернулся к своей привычной насмешливости Вадик. – Радуйтесь: атака отбита.

      Гром, действительно, затихал,