Журнал «Иностранная литература» № 12 / 2012. Группа авторов

и как ученик, и как редактор “Аллейнианца”[21], поскольку в 1903 году Бич-Томас предложил бывшему подопечному первую журналистскую работу. В колледже на молодого Вудхауза повлиял и библиотекарь Филип Хоуп, везде появлявшийся с кипой книг под мышкой. Хоуп был блестящий педагог, а его занятия, как вспоминал позднее один из учеников, были “необычными и захватывающими… Едва ли кто-либо мог лучше него научить писать прозу и стихи; мы часто сидели будто зачарованные, пока он с поразительной скоростью и изяществом приводил все новые и новые варианты какой-нибудь фразы или строчки на греческом или латыни”. Вудхауз научился писать на латыни и греческом так же бегло, как по-английски. Значение подобной подготовки трудно переоценить: во всех своих книгах Вудхауз проявляет любовь к сложной грамматике и с виртуозной легкостью строит труднейшие предложения, например, в самом начале романа “Везет же этим Бодкинам!”:

      Молодой человек, сидевший на террасе каннского отеля “Манифик”, смутился – верный знак, что англичанину сейчас придется объясняться по-французски[22].

      Бич-Томас и Хоуп производили сильное впечатление, но в жизни Вудхауза-школьника была и еще более заметная и внушительная персона. В золотой век Далвича его возглавлял Артур Герман Гилкс, о котором Вудхауз говорил, что это “один из общепризнанных великих директоров”. Гилкс стал директором в 1885 году и на 1890-е пришлась его лучшая пора. Крупный, белобородый – точь-в-точь викторианский образ Всевышнего – Гилкс как-то раз заявил одному старосте, что предпочитает увидеть его в гробу, чем услышать из его уст бранное слово. В книгах Вудхауза директора колледжей внушают благоговение, даже если над ними смеются: говоря словами мистера Муллинера, “директор – это что-то вроде смеси “Бытия” Эпстайна[23] и чего-нибудь такого из Откровения[24]”. Гилкс умел заворожить аудиторию не хуже Филипа Хоупа и казался неким небожителем: мог объявить войну словечкам вроде “препод” и “трояк” и тут же, без паузы перейти к чтению “Sartor Resartus” Карлейля. “Это было умопомрачительно, – вспоминал Вудхауз, – но у меня при виде его душа все равно уходила в пятки”.

      Юный Вудхауз так же сильно боялся лишь еще одного человека – собственной матери. В 1895 году, на второй год в колледже, его счастливую новую жизнь омрачило возвращение родителей из Гонконга. Эрнест Вудхауз вернулся домой в сорокалетием возрасте; они с Элеонорой поселились в Далвиче по адресу Крокетед-роуд, 62. Армин и Плам съехали из пансиона и поселились с родителями, которых не видели пятнадцать лет и едва знали. Близость не принесла радости. К своему ужасу, Вудхауз узнал, что отец страдает запорами; каждое утро начиналась гонка – требовалось “добраться до единственного мужского туалета в доме раньше отца, потому что он просиживал там по два часа кряду”. Жизнь обоих мальчиков (Певерил остался пансионером в Элизабет-колледже) еще сильнее осложнилась с появлением четвертого сына, Ричарда

21

Школьный альманах Далвич-колледжа, который Вудхауз редактировал.

22

Перевод Н. Усовой, А. Соколинской.

23

Джейкоб Эпстайн (1880–1959) – американский скульптор, автор композиций на библейские сюжеты.

24

“Голос из прошлого”. Перевод И. Гуровой.