Журнал «Иностранная литература» № 12 / 2012. Группа авторов

Викторианский Кройдон легко узнать в “Митчинг-хилле”, о котором вспоминает дядя Фред, отправляясь в свое родовое гнездо: “Луга, где я играл ребенком, проданы и застроены. Но прежде там были просторные поля… Мне давно хочется посмотреть, что там творится. Наверное, черт знает что”[12].

      Сестры Принс и их подопечные (трое Вудхаузов, два Аткинсона и еще один мальчик) жили в “Шале” как одна большая семья. Однажды маленький Вудхауз, прячась за диваном, подобно герою его собственного рассказа, нечаянно подслушал, как некий мистер Джордж Гарди Скотт пылко просит руки у мисс Флорри – и получил не только желанную руку, но и место директора школы Элмхёрст. Мальчиков редко баловали. В единственном письме родителям от братьев Вудхаузов, сохранившемся с тех времен, Армин описывает, как перед Рождеством их водили в “Олимпию” на цирковое представление, и жалуется в приписке: “Пев отправил папе письмо. Как жаль, что он все никак не едет домой”.

      Так с 1886 года для Вудхауза потянулась типичная школьная жизнь, когда длинные семестры в пансионе прерываются каникулами в компании тетушек— этих “грозных викторианских дам”. Он считал дни до “главного события года” – двух идиллических летних недель у бабушки в Повике (графство Вустершир), туда, в эту часть Англии взрослый Вудхауз будет не раз удаляться во время приливов вдохновения. Так с малых лет Вудхауз привыкал к уединению, замкнутости и самодостаточности. В Кройдоне он уходил в себя, чтобы сбежать от школьной дисциплины; на каникулах – чтобы сбежать от рассеянного равнодушия взрослых. “В Хем-хилле нас предоставляли самим себе, – вспоминал он о том, как гостил у бабушки. – Только раз в день водили поздороваться с бабушкой – сморщенной дамой, очень похожей на мартышку”. Если братьев Вудхаузов не брали в Хем-хилл, то пристраивали к дяде Филипу в Уэст-Кантри или к дяде Эдварду и его сыновьям-крикетистам в Хенли-Касл.

      Уже тогда Вудхауз твердо знал, кем станет, когда вырастет. “Я с детства хотел быть писателем, – говорит он в своих мемуарах ‘За семьдесят’, – и приступил к делу лет в пять”. Он очень рано начал читать, запоем прочел такие бестселлеры своего времени, как “Шиворот-навыворот” Ф. Энсти, “Остров сокровищ” Стивенсона и “Бевис. История одного мальчика” Ричарда Джеффриса, а в шесть лет проглотил “Илиаду” в переводе Александра Поупа. Как многие одинокие дети, он заполнял пустоту сочинительством. Вот два примера его раннего творчества. Первый – “Малинькое стихатварение каторое я выдумал сам”; говорят, оно было написано, когда ему было пять лет:

      О, что за скорбный день

      убитые звери лижали

      на поли сражения

      в скорбной

      тоске.

      Из ран вытикала

      красная крофь

      и с нею жизнь

      быстро их покидала.

      А в лагере

      лижали

      тысичи мертвых солдат

П. Г. Вудхауз

      Второй пример – коротенький рассказ, написанный им в семь лет и своей интонацией

12

“Дядя Фред посещает свои угодья”. Перевод Н. Трауберг.