Расколотое небо. Светлана Талан

промелькнула по лицу девушки.

      – Дашь когда-нибудь на праздник надеть? – спросила Ганнуся, коснувшись пальцами девичьей радости.

      – А тебе какие больше понравились?

      – Красные.

      – Бери. – Варя протянула красную низку и широко улыбнулась. – Бери, бери! Это мой тебе подарок!

      – А… Как же отец? – растерялась Ганнуся. Она заморгала, а потом уставилась на бусы, все еще не осмеливаясь взять их в руки.

      – Я потом ему признаюсь, – махнула рукой Варя. – Не бери в голову, это уже моя забота. Ты же мне как сестричка. Разве нет?

      – Да. – Ганнуся в конце концов взяла бусы, поднесла к глазам. – Какие же они красивые! Прямо сияют!

      – Носи на здоровье!

      – Спасибо! – Девушка опомнилась, обняла подругу, расцеловала в обе щеки. – Ты и правда моя сестренка!

      – А еще я вот что тебе покажу, – таинственно произнесла Варя и склонилась над сундуком. Оттуда она достала новенькую керосиновую лампу с большим стеклом. – Это мне папа купил в новый дом! – гордо сказала Варя.

      – О-о! Я такой еще никогда не видела! – Ганнуся восторженно рассматривала лампу, которая действительно была очень красивая. Большая, роскошная, с зеленым снаружи и белым внутри фарфоровым абажуром, она не могла не вызывать восхищения.

      – Она так ярко светит! Это – двенадцатилинейная[6] лампа. Я ее подвешу к потолку в самой большой комнате! – похвасталась Варя.

      – Завидую я тебе, Варя, – сказала Ганнуся.

      – Не надо, зависть – это зло. Я же с тобой поделилась бусами, зачем же мне завидовать?

      – Все у тебя есть, – вздохнула Ганнуся.

      – Не грусти. – Варя обняла подругу за плечи. – Вот соберем осенью урожай, заплатим налоги, тогда папа мне новые сапожки купит, а я тебе свои отдам. Они еще хорошие, мало ношенные.

      – А отец позволит?

      – Позволит! Я его уговорю. Теперь не будешь повторять, что мне завидуешь?

      – Нет. Как хорошо, мои-то совсем продырявились. Их можно будет подлатать и отдать донашивать младшей сестренке, – быстро и возбужденно заговорила Ганнуся. – Ой! Что же это я все о себе? Хотела об Андрюшке спросить. Все бегаешь к нему на тайные свидания?

      – Да. Не знаю, чем это закончится, – взгрустнула Варя. – Чует мое сердце беду.

      – Какая там беда? – сказала Ганнуся, пряча за пазуху бусы. – Поженитесь, будете жить и как сыр в масле кататься!

      – Поженимся ли? – промолвила задумчиво Варя. – Я знаю, что делать! Схожу-ка я к Уляниде, пусть она мне карты раскинет.

      – Да что ты к ней ходишь? Она же ненормальная.

      – А почему же тогда бежите к ней за помощью, если что-то случится? – возразила Варя. – Когда какая беда – все бегом к Уляниде. Кто-то обжегся – к ней, зубы заболели – туда же, потому что умеет она боль зашептать, живот свело – к ней за травами. А если все хорошо, то Улянида – дурочка! Нет, она немного странная, но все знает наперед. Святую правду говорит! Уляниде все ведомо.

      – А нужно ли нам знать, что когда-то будет?

      – Не знаю, – пожала плечами Варя. – Я хочу выяснить,

6

Цифра в керосиновых лампах означает ширину фитиля и измеряется в линиях (1/12 дюйма), указывающих на мощность лампы. (Примеч. авт.)