Мастер осенних листьев. Андрей Кокоулин

заволновалась, заходила по холму в густом, настоянном ожидании. Кто-то воздел руки. Тьфу, пффу, пфуй!

      Кр-рак! – раскололось небо.

      – Что это? Что? – задробили по холму голоса.

      Унисса вскинула голову. Лицо ее расцвело короткой улыбкой.

      – Смотри-ка, – шепнула она Эльге, – кажется, работает.

      В вышине глухо, разбуженно заворчало. Солнце потускнело, словно припорошенное листьями. Фыр-р-р! – рассыпались редкие пока капли, попадая на счастливцев.

      – Дождь! – крикнул кто-то.

      Крик всколыхнул людей. Толпа пришла в усиленное движение, поворачиваясь к панно новыми лицами.

      – Плюйте! Плюйте!

      – Тфу!

      – Гуще!

      – Их-тьфу! Погодите, я еще раз. Их… тьфу-у!

      Дохнуло прохладой.

      Дождевой залп прошел косой полосой. Эльга с удивлением посмотрела на влажное пятнышко, крапинку, возникшую на светлой ткани платья.

      – Помоги мне, – сказала Унисса.

      Опираясь на ученицу, она медленно повернулась и нетвердым шагом взошла в беседку. Эльга опустила ее на скамейку.

      – Не хочу мокнуть, – сказала Унисса.

      Поставив локоть на стол, она подперла ладонью щеку и прикрыла глаза.

      – Дождь будет замечательный.

      Ее лицо сделалось умиротворенно-светлым. Устало осела фигура.

      Снаружи по толпе прокатился еще один дождевой заряд, вызвав крики радости. Кто-то принялся ломиться вниз с холма.

      – Люди, дождь!

      В глубине толпы пустились в пляс.

      Эльга села прямо на ступеньки. Ей виделись сотканные из листьев люди – липа, клевер, чертополох, слива, их ноги, их одежды из льна и ягод, – а небо казалось огромным листом лопуха, в котором вредные гусеницы проели множество дырочек.

      Бух-бу-бух!

      Громыхнуло так, что дрогнули земля и беседка. Солнце спряталось за дымкой. Закапало сильнее, будто тонкие пальцы застучали по крыше. Даль размылась, приобретя сиреневые и темно-синие тона. Осенний клен, цветок синеглазки.

      Бу-бух!

      Ниточка молнии сверкнула вдалеке. Дождь обрел голос, зашумел, заворчал, припустил. С изгибов крыши потянулись вниз струйки воды.

      – До-о-ождь!

      Эльга смотрела, как радость омывает лица людей, как они блестят, как, облепленные мокрыми одеждами, изгибаются их тела.

      В канавке у крыльца уже образовалась лужица. Мелкие брызги летели с перил. Вытоптанная земля расползалась под мужскими, женскими ногами. Дождь еще усилился, накрыл холм сплошной пеленой, спрятал в себе большую часть толпы.

      Какая-то старуха в длинном платье, сорвав платок, упала перед Эльгой на колени:

      – Долгой жизни, долгой жизни!

      Дождь капал слезами с ее подбородка.

      – Это не мне… – Эльга обернулась. – Мастер Мару!

      Голова Униссы лежала на столе.

      – Мастер Мару!

      Девочка вскочила. На миг ей показалось, что мастер не дышит, но Унисса, шевельнувшись, слабо качнула рукой.

      – Все хорошо, я слышу.

      – До-ождь! – ходило над головами.

      – Набирайте воду! – крикнул вдруг кто-то. – Набирайте, во что есть! Делайте запасы!

      Бу-бух!

      Гром