Акакий Акакиевич. Леонид Левинзон

например, он поругался сразу. И всё из-за того, что Сидорович в медицинских вопросах его не слушал, а один раз позволил себе исправить в одной из историй болезни резюме Николая Павловича «чиряк» на более научный термин – «фурункулёз». Мишку же доктор невзлюбил – потому что это был Мишка. Один раз они даже чуть не подрались в зоновской медчасти.

      – Я карате занимался, – кричал Николай Павлович, отступая после неудачного выпада в угол между топчаном для больных и столом с бумагами. – Маваси хочешь? – и поддёргивая для удобства вверх левую джинсу, замахивался ногой.

      – Сейчас, сейчас, – обещал противник, надвигаясь боком на терапевта.

      Но поединок был сорван. Сорван настоятельным стуком в дверь очередных пациентов, требовавших немедленного излечения. Что ж, Николаю Павловичу пришлось прекратить делать маваси, он повесил на должное место стетоскоп и сел. А Мишка, отойдя от доктора и его больных на безопасное расстояние, потоптавшись, со злости пошёл снимать пробу пищи, перехватывая обед у этого склочника, заявившего в своё время, что такая процедура является только его привилегией, так как именно он ведёт здесь приём.

      Очень спокойно съев, что дали, записав в тетрадке объективно, что да, съел, и явно улучшив настроение, дегустатор заглянул в одну из подсобок, демонстрируя, что пришёл не только кормиться, и неожиданно обнаружил там червивое вонючее мясо.

      – Когда получили? – спросил.

      – Сегодня, – ответил заведующий уголовник.

      – Это нельзя использовать в пищу. Я иду к начальнику колонии, – почувствовав себя при деле, строго сказал дегустатор.

      – Как скажешь, начальник.

      Но подполковник Седов слушать не захотел:

      – Не мои вопросы, иди к режиму.

      Заместитель по режиму молча прочитал акт о списании и, усмехнувшись, подписал.

      – Всё? – спросил.

      – Всё.

      Донельзя довольный собой Мишка вышел из зоны и направился в медчасть. В медчасти в большом, не по росту, халате и беспрестанно поправляя колпак, падающий на глаза, Сидорович усиленно лечил какого-то человека с радикулитом. Наконец, отправив кадра домой и в который раз поправив опять съехавший колпак, больничный старичок весело подмигнул своему заместителю по санитарной части и, с наслаждением закурив, сказал любимое:

      – Вот как хорошо было бы работать, если б больные не мешали…

      Мишка улыбнулся – ему было приятно общаться со своим начальством. Несмотря на нагоняй, полученный тогда в штабе, Сидорович отношения к непутёвому санитарному доктору так и не изменил, и сидели они по-прежнему в одной комнате, где справа были бумаги и стол одного, а слева – бумаги и стол другого. На Мишкиной стороне дополнительно стоял железный сейф с двумя дверцами, где в верхнем отделении хранился спирт, а снизу – мясные консервы на экстренный случай. Сидорович посмотрел на время, вынул из секретного кармана ключ и небрежно кинул его санитарному соседу.