Шут императрицы: Халиф на час. Владимир Александрович Андриенко

этот само собой. Я сейчас не о нем. За тебя станет просить фельдмаршал.

      – Миних? – Бирон был удивлен. – Этого не будет, Лейба.

      – Будет, Эрнест. Об этом побеспокоюсь я…

      ***

      Обер-гофкомиссар Либман разыскал во дворце Пьетро Миру и Кульковского. Он отозвал шутов в сторону:

      –Для вас двоих есть работа.

      –Работа опасная? – спросил Кульковский. – И вы, наконец, принимаете мои услуги?

      –Принимаю. Сейчас только вы и Пьетро сможете помочь герцогу Бирону. Ты, Пьетро, поможешь Эрнесту бесплатно. Ты же его друг.

      –Само собой, – ответил Пьетро. – А что нужно делать?

      –А ты, Кульковский, если сделаешь, что я скажу, получишь 30 тысяч золотом.

      –Я готов, – ответил тот.

      –Тогда слушайте…

      Либман рассказал шутам придворной кувыр коллегии, что им надлежит переодеться в поношенные солдатские мундиры, надвинуть на глаза треуголки и остановить карету фельдмаршала Миниха.

      Миних должен испугаться и тогда он сам придет к герцогу Бирону просить его принять регентство и сам станет просить о том императрицу….

      ***

      Год 1740, октябрь, 7 дня. Санкт-Петербург.

      Карета фельдмаршала.

      Пьетро и Кульковский одели мундиры солдат Ингерманландского драгунского полка и сколотили вокруг себя группу солдат, с которыми познакомились, вместе выпивая в трактире. Кульковский рассказал им о всех пакостях Миниха. Вспомнил слова о том, что «народу в России что песку», и что «солдата русского ему не жаль». Служивые под воздействием винных паров решили показать этому немцу где зимуют раки.

      – А чего нам бояться? – орали солдаты. – Мы не гвардейцы и нам терять нечего!

      – Житьишко наше хуже собачьего! Жрать мало дают!

      – Жалование уже сколь месяцев не плачено!

      – Выпить и то не на что! Вод добрые люди угостили!

      – Пойдем скажем ему!

      – Идем!

      И солдаты отправились, горланя песни, к дому фон Левенвольде на Мойке…

      ***

      Миних отправился во дворец в собственной карете без сопровождения. Фельдмаршал всегда так делал. Он считал ниже своего достоинства бояться русских и вообще кого бы то ни было. С ним был только кучер и адъютант полковник Манштейн.

      Когда его карета катила по Мойке мимо дома Рейнгольда фон Левенвольде, какой-то солдат бросился к лошадям. Второй запрыгнул на ступеньку его кареты. Он ударил пистолем в стекло и разбил его. Осколки посыпались на колени фельдмаршала.

      Кучер хотел хлестнуть солдата кнутом, но еще двое солдат страшили его с козел.

      – Нам надо твоему барину пару слова сказать!

      – Так что посиди тихо, дядя!

      – Эй, толстомордый! Выходи из кареты!

      Полковник Манштейн прошептал:

      – Господин фельдмаршал! Это бунт!

      – Я к ним выйду и разберусь что это такое! – решительно заявил фельдмаршал.

      – Давайте это сделаю я.

      – Нет, Манштейн. Вы же слышали, они желают видеть меня.

      – Надо было взять