Ненужные люди. Сборник непутевых рассказов. Павел Дмитриевич Заякин

на пакет, укладывает пакет на подоконник, а на тумбочке устанавливает распятие, свечи и чашу с дискосом. Наливает кагор, укладывает две облатки для себя и для Олега, целует крест на епитрахили, надевает её на шею, поправляет крест на груди: «Ну что, брат, начнём?» Олег мычит, кивает, пытается сесть, и он помогает ему, подкладывает под спину подушку, поправляет одеяло, поднимая волну густой вони. Зажигает свечи, размашисто крестится: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»

      Олег инсультник. Когда-то давно, больше десяти лет назад, он подрядился возить отца Александра, тогдашнего священника, по отдалённым приходам района, в деревни Ошкуль, Целинник и Родионово. Пока ждал, когда закончится служба, сидел в уголке и слушал, а Слово Божье, как известно, тщетным не бывает, так и втянулся. Через пару лет прошёл обряд конфирмации, стал причащаться, регулярно бывал на воскресных службах, да не по разу, в силу своей извозчичьей работы. Это уже потом отец Александр стал ездить на машине сам, на права сдал, да вот Олег-то его и учил на своих «жигулях», гонял по полям и по посёлку

      Инсульт с ним случился четыре года назад, в тайге, когда поехали за шишкой. Выпили с вечера, как водится, ночи-то осенние холодные и промозглые и не то чтобы Олег злоупотреблял: так, как все, только на праздники, да по случаю… Вот случай и представился, как оказалось последний. Выходили его в Шахтах, в поселковой больнице, правая часть тела осталась парализованной, левая ещё шевелилась, её и разрабатывали поначалу, да так толком и не разработали. А речь он потерял вовсе. Мог только материться, это не потерялось почему-то. Так и разговаривал с врачами матюками, они даже выработали свой код, типа «данет». А с отцом Алексеем он только мычал, отец Алексей тогда уже служил в приходе год как. Не ругался при нём, понимал. И когда тот служил в больнице краткий чин литургии, подвывал, будто повторял молитвы. И Библию слушал внимательно, и проповедь. Брови приподнимет, рот приоткроет буквой «о» и слушает, а на глаза накатывает слеза…

      …В индом его определила жена, Ирина. В церковь она ходила редко, а после паралича Олегова и вовсе перестала. Пришла только один раз, на исповедь, сказала, что сил нет больше, что отдаст Олега в индом: «Там и уход, и кормят, и не всякого возьмут, особенно местного, а я договорилась. Вы не думайте, отец Алексей, что я такая бессердечная сука, не могу я просто. Двух детей поднимать надо, а третьего, лежачего, я просто не вытяну…» Что он мог ей сказать? «Поступайте, как считаете правильным, только одного его не оставляйте…» Она и не оставляла поначалу, ходила к нему чуть не каждый день, дети бегали. А потом всё реже и реже. А год назад развелась, замуж вышла и совсем перестала ходить. Но кто он, чтобы её судить? Он ходит к нему каждое воскресенье, приносит гостинцы от прихожан, служит Причастие. Вот, как и сейчас.

      …Он причастил Олега, сполоснул чашу, выпил, протёр, сложил всё в портфель, вернул объедки на тумбочку, выложил пирожков и мытых яблок, свежо перебивших больничный запах, открыл пакет с соком