Часы Цубриггена. Безликий. Елена Граменицкая

безуспешно искали, а, не найдя, зло и отрывисто перебранивались между собой, словно торговки с рынка. В птичьих криках сквозило удивление и негодование. Резкие, гортанные, переходящие в сумасшедший галдеж вопли, чайки спорили друг с другом до хрипоты о чем-то очень важном.

      Птичий гомон вырвал ее из сна, который тут же сбежал в темный уголок за поленницу и забылся. Был ли это вообще сон? Что сон, что не сон? Где Явь и где не Явь?

      А если она умерла и не понимает этого?

      Сердце от страха остановилось, две—три секунды размышляло – умерло оно или нет, а потом нехотя зашагало, застучало по колдобинам, быстрее-быстрее.

      Нет, жива, все чувствует, только ничего не помнит.

      Она не взглянула на себя в зеркало (там всегда одно и тоже) и в ночной сорочке побежала на берег.

      Стая то слеталась, набухала черной тучей, то разлеталась по всему небу, широко кружила над рассветным, отливающим жемчугом морем. Чайки истерично орали, клевались, отталкивали друг друга, ломали крылья, выбрасывались из облака. То одна, то другая птица падала к волнам, но, описав круг над прыгающей на воде серой точкой, свечой вздымала вверх, и оглушительно кричала.

      Она прищурилась, постаралась разглядеть, что же так взволновало птиц. Невероятно. На волнах покачивался бумажный кораблик. Сложенное из газеты маленькое судно весело подпрыгивало, вертелось, но не могло пристать к берегу из-за скопившихся водорослей.

      Откуда он приплыл? С какой стороны Света?

      Надо поймать кораблик и прочесть газету – там должна стоять дата. И тогда память точно вернётся.

      Она приподняла подол ночной сорочки, вошла по щиколотку в воду, сделала несколько шагов навстречу кораблику, но тут же взвизгнула от омерзения. Скользкие щупальца морской травы цепко обвили ноги, свежие побеги проросли между пальцев, защекотали. Брезгливо отряхнулась и, словно цапля, вскидывая колени, выскочила на берег.

      На песке в компании лохматого рыжего пса и белых ворон стоял незнакомец. Только что там никого не было, и вдруг появился, и даже не один, а с группой поддержки.

      Незваный гость.

      Испуганное сердце приостановилось второй раз за утро. Но она совладала с собой, три раза, что было силы, стукнула кулаками по грудной клетке, заводя барахливший мотор.

      К ней никогда не заглядывали чужаки. Этот пришел без приглашения. Любое изменение таило опасность в ее покойном безвременье.

      «Раз-два-три, уходи!» – подумала она, закрыв глаза.

      Но нет.

      Невысокого роста, щуплого телосложения, носатый, кучерявый, в шортах и майке с плачущим смайликом на груди незнакомец уходить не собирался. Он стоял рядом со своим псом, в окружении птиц. Самая крупная, размером с бройлерную курицу, ослепительно белая ворона, подкралась к нему с тыла и по-кошачьи потерлась о ногу. За первой ласковой вороной потянулись и другие.

      Мужчина протянул руку.

      – Доброе утро!

      Она ответила на рукопожатие.