34 ступень. Ана Чи

в той сфере, где было возможно сделать все, но мы старались, как могли. Мои наивные представления заставляли верить в то, что пятница обладала своеобразным магическим свойством и позволяла сделать больше дел, чем порой удавалось успеть за целую неделю. Возможно, это было вызвано предвкушением выходных. По пятницам я ощущал себя спортсменом, бегущим на длинную дистанцию и делающим последний решающий рывок перед финишной прямой.

      На конце моей финишной прямой был бар, в котором мы собирались с друзьями по работе. Хотя друзья – это, пожалуй, слишком сильное слово. Наш состав никогда не был постоянным и менялся от недели к неделе. Периодически кто-то был слишком уставшим и решал отправиться домой и насладиться здоровым сном, другие же спешили к семьям, а у третьих возникали более интересные дела, вроде свиданий, посещения кино и выставок или вечерних пробежек в парке. Я был единственным, у кого никогда не находилось более интересных занятий, я был константой, вокруг которой из пятницы в пятницу вращались разные переменные. Конечно, это было уже после того, как я развелся со своей женой, но об этом мне пока что не хотелось думать.

      Каждый раз мы отправлялись в один и тот же бар, и дело было не в его меню или богатом выборе напитков. Скорее, основной причиной нашего выбора было его местоположение. Бар находился за углом от офиса, был открыт до двух ночи, и нам не хотелось каждый раз придумывать новый маршрут. Несмотря на то, что он располагался в центре и был окружен небоскребами, служившими пристанищем для крупных фирм, а напротив него в ряд были выстроены бутики с брендовой одеждой, бар, в котором я проводил свои пятницы, не претендовал на звание модного заведения высокого класса. Это сказывалось не только на интерьере, но и на доступных ценах, способствующих представителям стойкого среднего класса, плавно перетекающего в элиту, позволить себе несколько закусок на стол и пару лишних коктейлей.

      Кроме того, мне нравилось, что нас, а точнее, меня там знал весь персонал – оба бармена и три официантки. Они знали мое имя и профессию и помнили, что я не любил острый соус к мясу и предпочитал виски. Конечно, в каком-то роде это была их работа, но подобные мелочи позволяли мне ощущать то, что не было для меня привычным чувством. Они позволяли мне испытывать чувство принадлежности. Я отдавал себе отчет в том, что это было не тем местом, принадлежность к которому должна была вызывать гордость, но быстро забывал об этом каждый раз, когда, увидев меня в дверях, один из барменов подмигивал мне и тянулся за бутылкой моего любимого виски.

      Мы приходили в бар около девяти, а то и десяти часов вечера с закатанными по локоть рукавами рубашек, ослабленными галстуками и пиджаками, перекинутыми через плечо. Наш столик в дальнем углу всегда ожидал нас с табличкой, на которой черным маркером было написано «Резервировано». Мы всегда заказывали много еды, слишком много, и наедались закусками еще до того, как официантка приносила главные блюда. Большинство из нас оставалось в баре до часу ночи, а то