Однажды в Карабахе. Ильгар Ахадов

мы привыкли, – махнула рукой Гюлечка, – на собраниях и банкетах еще не то услышишь…

      – В общем, – продолжил Арзуман, – пока мы наблюдали за кузнечиками и букашками, жалея, что не китайцы, услыхали шелест веток. Смотрим, к нам приближается какой-то силуэт. Сначала подумали, что это гражданское лицо заблудилось. Больно грубо оно шевелилось для разведчика. Но потом насчитали у него вместо двух четыре ноги и с радостью поняли, что это ишак – четвероногий товарищ человечества. Пока бедолага мирно жевал траву и не подозревал о грозящем ему злом повороте судьбы, мы угрюмо пытались определить его национальность… То есть, я хотел сказать, определить, к которому извраждующих народов это несчастное создание принадлежит.

      Вдруг наш бывший сельский учитель Джабраил прошептал:

      – Братья, я думаю, ишак армянский.

      – Откуда знаешь, – с надеждой спросил я у него. – Ты же, кажется, географ, а не антрополог?

      – Видишь, у него нос большой, а глаза голодные. То щиплет траву, то ветки дерет. Слышите, как орет? Все ему мало. Наши ишаки же какие-то вялые, только пукают и хвостами мух гоняют. А этот прет и прет…

      В следующий миг мы ринулись на несчастного с топорами и ножами, как истые внуки Чингачгука. Несчастный даже пикнуть не успел и дико таращился на нас испуганными “армянскими” глазами, наблюдая, как вражеские национальные элементы разделывают его же тушу…

      Арзуман как-то неэтично заржал в тишине, но никто его не поддержал.

      – Царство ему небесное, – смиренно вздохнул Бакинец, уставившись в потолок, – еще одна жертва войны. Говорят, мученики в рай попадают.

      – Отвратительно! – фыркнул Оператор. – Какой-то жуткий каннибализм. Вас судить надо за издевательство над животными.

      – Да, лучше эту сцену не предавать огласке, – задумчиво произнес Прилизанный. – Международная общественность может не понять наш национальный юмор… И вообще, причем тут этот несчастный ишак? Где продолжение рассказа этого горного товарища?

      – Да действительно, продолжайте, Ганмуратбек, – обратился я к нему.

      – С последней мысли, – ехидно вставил Бакинец и быстро юркнул за спину Длинного ветерана.

      Ганмурат внимательно оглядел его.

      – Ишак! Он хоть армянский, хоть азербайджанский, все равно шевелит ушами и виляет хвостом…

      – Ради бога, хватит антропологию разводить, – взмолился Прилизанный. – Оставьте этого мученика-ишака в покое и переходите к вашему брату.

      – А что брату? Эту боль не поймут те, которые сидят в кабинетах и морочат людям головы. Вот ты, например, – опять обратился к прилизанному оппоненту Древний Огуз. – Представь, что с обрезанными, как у щенка ушами выступаешь в родном парламенте, а депутаты тебя дружно подъе…

      – Подкалывают, – второпях успел вставить Арзуман и вытер платком намокший лоб.

      – Ну да, – согласился Ганмурат бек, – вроде того.

      – Молчать! – заорал в бешенстве Прилизанный. – Что вы себе позволяете, деревня?! Немедленно