Как созвучны иволга и Волга!. Сборник

в грядущем иль вчерашнем —

      нам, как быку на прясле жердь.

       Допустим, били… или, может,

      ещё и взгреют ей бока,

      сейчас другая страсть тревожит

      рога поднявшего быка:

      весна, и пахнет майским гоном…

      И мы, к словам Судьи глухи,

      с ума смываем самогоном

      судьбы и помыслов грехи.

      Поём в безумии весёлом,

      налив стакан по самый край,

      как хорошо по нищим сёлам

      цветёт черёмухами май…

      Солярки нет. Под жидким снегом

      озимых сгибла полоса…

      «Э-эх, пропада-а-ай, моя-я теле-ега,

      да все четы-ыре-е колеса-а!»

      «Из какого, скажите мне, крошева…»

      Из какого, скажите мне, крошева,

      Из какого, ответьте мне, месива

      В нас рождаются крохи хорошего,

      Чтоб плохое любовь перевесила?

      Себялюбцы, дельцы, пересмешники,

      Поджигатели моря и истины,

      Нигилисты и гаеры-грешники,

      Что же мы до святого корыстники?

      Даже тот, кто, рехнувшись, по-гадскому

      Сатане льёт елей поклонения,

      Призывает не пламени адского

      Для себя, а любви и спасения.

      Смотрим под ноги, бьём в переносицы

      Тех, кто топчет судьбы нашей линии,

      Но поднимем глаза и возносимся

      В непонятное, дальнее, синее —

      В глубину, где над зорями зарева

      Духу звёзды гремят, как бубенчики,

      Возвращаясь из варева-марева

      Всей душой, – пусть на час, – как младенчики.

      Проклинаем, что подленько прожито

      В каузальности зла и бессилия.

      Видно, дальнее крохи хорошего

      Сыплет в нас, чтоб любовь пересилила.

      Загорится земля под подошвами,

      Обернётся мир лающим чудищем,

      Но оно не осилит в нас прошлого,

      Что из звёзд осыпается будущим.

      Высоко за песнями уплывает дым

      Валерий Белозёров

      «Зима – зима. Заснеженное поле…»

      Зима – зима. Заснеженное поле

      Да небеса за дымкою немой.

      Белела Русь, когда по Божьей воле

      Я шёл по ней. Я шёл к себе домой.

      Неторопливо, думая о разном,

      Я выплетал прерывистую нить.

      Была судьба в её сугробах вязнуть,

      Была судьба одну её любить.

      И не судить. И выдохнуть плохое,

      Залюбоваться ею просто так.

      Узнав овраг, подёрнутый ольхою,

      И тот ручей, пронзающий овраг.

      Она белела – чистая страница,

      Дразнила душу далью декабря,

      И оттого хотелось объясниться

      Немногословной песней снегиря.

      «Никакой вины и обиды нет…»

      Никакой вины и обиды нет,

      Подошла метель, волосы до плеч.

      Молча от луны выключила свет,

      Позвала в постель в белую прилечь.

      Спрашивала – как? Ты ли не любил…

      Ты ли не страдал? Заново начнём.

      Только я, чудак, слов не говорил,

      Не протестовал. Словно ни при чём.

      Я-то