Голливудские триллеры. Детективная трилогия. Рэй Брэдбери

просто напрашивается в жертвы. И будет следующим. Год назад я напечатал рассказ в «Дешевом детективном журнале» про два поезда, идущих в противоположных направлениях. На минуту они останавливаются на станции. Один пассажир смотрит на другого во встречном поезде, их глаза встречаются, и первый понимает, что напрасно посмотрел, что тот в окне напротив – убийца. А убийца смотрит на него и улыбается. Вот и все. Просто улыбается. И мой герой понимает, что обречен. Он отводит глаза, стараясь себя спасти. Но второй – убийца – продолжает смотреть на него. А когда мой герой снова поднимает глаза, в окне напротив уже никого нет. И он понимает, что убийца сошел с поезда; через минуту тот появился в поезде, где ехал мой герой, в его вагоне, прошелся по проходу и сел сзади. Ну что, страшно? Страшно.

      – Идея шикарная, но так не бывает, – отрезал Крамли.

      – Бывает, и чаще, чем вы думаете. В прошлом году мой приятель на «Роллс-Ройсе» пересекал страну. И его шесть раз чуть не сбросили с дороги. В разных штатах. На него нападали люди, которым не нравился его роскошный автомобиль. Если бы они преуспели, это было бы убийство, самое настоящее убийство, и ничего больше.

      – Ну, это совсем другое дело. Роскошная машина есть роскошная машина. Им было все равно, кто в ней сидит. Убить, и все… А то, о чем вы говорите…

      – Есть убийцы и убийцы. Старик из трамвайной кассы был настоящей жертвой. И леди с канарейками тоже. Их глаза так и говорили: «Возьми меня, сделай милость, прикончи навсегда…» Чужак будет следующим, – произнес я в заключение. – Могу прозакладывать жизнь.

      – Не надо, – вдруг очень спокойно возразил Крамли. – Вы паренек хороший, но, видит бог, молоко у вас на губах не обсохло.

      – Чужак, – повторил я. – Сейчас, когда гибнет пирс, он тоже погибнет. Если его никто не убьет, он привяжет себе на шею «Закат Запада» или «Анатомию меланхолии» и бросится в воду с остатков пирса. Так что добавьте Чужака в наш список.

      И, словно соглашаясь со мной, в африканских владениях Крамли взревел жаждущий крови лев.

      – Надо же! Только-только у нас пошел хороший разговор, – посетовал Крамли.

      И повесил трубку.

      Впервые за многие недели, месяцы, даже годы по всей Венеции стали поднимать шторы.

      Как будто город у океана просыпался, перед тем как уснуть навеки.

      Прямо напротив моего дома в маленьком бунгало, с которого хлопьями осыпалась белая краска, шторы подняли днем, и…

      Когда вечером я пришел домой и выглянул в окно, я обомлел.

      На меня смотрели глазки.

      Не просто пара глаз, а дюжина, и даже не одна дюжина, а сотня, а то и больше.

      Глазки были стеклянные, уложенные рядами. Они образовывали светящиеся дорожки, а некоторые покоились на небольших подставках.

      Глазки были и голубые, и карие, и зеленые, и серые, и черные, и желтые.

      Я перешел через узкую улицу и стал разглядывать эту сказочную модернистскую выставку.

      – Вот бы обрадовались мальчишки! Вот поиграли бы на грязном школьном дворе! – сказал я самому себе.

      Глазки ничего не сказали. Лежа на своих подставках или собранные небольшими кучками на белом бархате, они не