Русь святая. Владимир of Владимир

Перейдя к животу, заалев ярче розы смутилась, на что больной заметил:

      – Чего постарше никого не нашлось?

      – Девчонка покраснела ещё больше. Затем она поднялась со стула, выгнула спину, вздёрнув кверху свой носик, спросила:

      – Правда ли сударь, что вы чудесным образом исцелились, и теперь чувствуете в себе силы?

      – Пожалуй. Хотя вопрос не в тему. – Ответил наш больной ироничным тоном.

      – Тогда, мне нужно вам нечто сказать. Вы сударь скверный человек и я, и я вас презираю.

      – Ты что, школьница? – Удивлённо возмутился больной, пытаясь ухватить за подол беглянку, вспорхнувшею со стула. Но та резко развернулась и влепив пощёчину нашему больному, исчезла. – От неожиданности Владимирский даже вскочил на ноги, но от резкой боли в груди, сразу же повалился на кровать. Он слышал как в соседнем помещении, девчонка наказывала ординарцу, до кончить смазывание ран, нашего героя. Но больной сам взял оставленную мазь и смазал себе раны на животе. Наконец появился ординарец Петя и доложил:

      – Вам письмо, ваше благородие.

      – От кого?

      – Не могу знать, ваше благородие.

      – Что ты все благородие, да благородие. Ты уж как-нибудь по званию, что ли.

      – Так точно господин подпоручик!

      – Подпоручик? Петь, спокойно не на параде. Читай что там в письме пишут.

      – Виноват. Грамоте не обучен.

      Это был первый человек не умевший читать, которого встретил Владимирский в своей жизни. – Вот оно где свинья порылась, из-за чего рухнула царская империя. Народ-то дремучий, кто его поманит, за тем он и пойдёт. Но ничего, мы все исправим. – Подумал Покойник, вроде бы ещё не серьёзно, но как бы вживаясь в свою роль:

      – Петь, как тебя по батюшке?

      – Владимирович. Как и вас ваше благородие.

      – Тёзки значит. Пётр Владимирович, а не желаете что бы я вас грамоте обучил?

      – Как же это? Нешто сами изволите? – Пётр застыл изваянием, символизирующим недоверие.

      – Тебе сколько лет?

      – Двадцать второй, через неделю минет.

      – А мне?

      – И вам двадцать второй, в запрошлом месяце стукнули.

      – Давай письмо и неси ручку и бумагу.

      Пётр отдал письмо, но с места не тронулся. Владимирский открыл конверт и глупо уставился в писанину:

      – Смотришь в книгу, видишь фигу. По-французски написано что ли? Петь, я что раньше по-французски ботал? Ну в смысле говорил.

      – А как же. И беседу вели и писать изволили.

      – Опа на.

      – Нешто и это забыли? – Всё больше удивлялся Петруха.

      – Напрочь. Во я попал. Может что важное? Может по службе?

      Петя откашлялся, затем осторожно сказал:

      – Я осмелюсь предположить, эта бумазейка от полковницы Наталии Карловны.

      – Откуда узнал?

      – У них духи очень уж известныес.

      – А кто она такая?

      – Известно кто, супружница полковника Яковлева.

      – А от меня