Я – прИступник. Данила Решетников

добро пожаловать, юноша. Меня, если что, Слоном дразнят.

      Я протянул руку. Он тоже. Мы обменялись рукопожатиями, после чего Слон сделал звук на телевизоре чуть погромче и я услышал голос Губерниева. Это был бальзам на душу. Значит, свои. Спортсмены.

      – Садись, покушай, – предложил, слезая со второго яруса, смуглый парнишка. – Меня Адилет зовут.

      – Он по-русски хреново понимает, – сказал кто-то с насмешкой из-за спины. – Так что шибко заумных бесед не веди с ним.

      – Э, нормально я разговариваю! – резко ответил ему Адилет. – Даже лучше тебя!

      Обстановка внутри коллектива здесь явно была добротная. Представитель ближнего зарубежья взял на столе ведерко из-под майонеза, налил туда воды из другого ведерка и воткнул в него кипятильник, который я видел второй раз в жизни. Над столом висел маленький шкафчик. Адилет распахнул его дверцы: внутри стояло множество кружек (преимущественно алюминиевые), он засунул руку за них, вытащил яркую, цвета желтка яичного, пачку «Ролтона» и протянул мне.

      – На, – сказал он. – Мни хорошенько, а то ложкой есть неудобно будет.

      Я помял. Взял у Адилета тарелку, высыпал лапшу, приправил, залил кипятком и принялся ждать. Остальные жильцы пристально впирали взоры свои занимательные в голосящий старенький зомбоящик. Губерниев оттуда кричал. Шипулина гнал вперед. Биатлонная гонка с общего старта. Судя по времени спортсменов, похоже, последний этап. Я сел поудобней на лавку и тоже начал смотреть. Вообще, я безумно любил биатлон. К этому меня родные мои приучили. В основном, дед. Ну, еще бабушка, по отцовской линии, очень любила. С младых ногтей на него меня подсадили. Хотя сам я даже на лыжах кататься толком и не умею.

      – Давай, Антошка, давай! – словно ребенок, прикусив губу нижнюю, болел за Шипулина взрослый мужик в очках закругленных, сидящий на своей кровати дальше всех остальных.

      Я улыбнулся. Потом почувствовал жар в области спины. Повернувшись, я увидел, как, рядом со столом, Адилет поставил какой-то камень, выложил спираль на него и включил в розетку. Спираль была как-то лихо закручена, но горела красиво, исправно, без перебоев. Таким ярким оранжевым цветом, от одного взгляда на который становилось в разы теплее.

      – Машка, – с удовольствием произнес он.

      Я не отводил очей от спирали.

      – Почему Машка? – спросил я. – Потому что женского рода?

      – Нет. Присмотрись, – попросил Адилет. – Ничего не видишь?

      Я пожимал плечами.

      – Она выложена в форме буковки «М», – сказал Адилет. – Потому так и называется. Чаще всего они сделаны из нихрома. Иногда попадается сталенит. Но сталенит хуже – недолговечен.

      – Ты про материал сейчас?

      – Ну, да. Из чего она сделана.

      Я покачал головой в знак согласия.

      – А вообще в хате много всяких имен, – продолжал он. – Вот умывальник знаешь, как называется?

      – Нет.

      – Светланка. Толчок – долина, стол – ураган, стена, отделяющая долину от умывальника – скала.

      – Понятно, – взглянул я на телевизор. Шипулин уже финишировал. Первый.

      Адилет продолжал крутиться возле моей спины,