Широкий угол. Симоне Сомех

кто решился на подобное – верх нелепости.

      Как‐то вечером зашла миссис Фишер – хотела отдать складные стулья, одолженные у нас для субботней трапезы, на которую приехали родственники из Нью-Йорка.

      – Аяла Тауб сейчас у нас, – объявила миссис Фишер.

      – Ах, бедняжечка, – тут же отозвалась мама. – Как она?

      – Умничка, просто солнышко, благослови ее Господь. Ни слова не говорит. Я предложила, пусть поживет у нас, пока отец не оправится от горя.

      – Мы тоже можем взять кого‐нибудь из детей. Места у нас немного, но поможем с радостью.

      – Знаю-знаю, сейчас пока решают, как все устроить. Уверена, что при необходимости к вам тоже обратятся.

      Когда миссис Фишер ушла, мама повернулась к отцу и спросила:

      – Как ты думаешь, почему к нам пока никто не обратился? – и, не получив ответа, продолжила: – Может, завтра, как увидишь раввина Хирша, скажешь ему, что мы тоже хотим помочь?

      Но раввин Хирш лишь повторил слова миссис Фишер – если будет нужно, нас попросят. И тогда родители перестали об этом думать, вернувшись к повседневным делам и заботам.

      В школе я теперь садился рядом с Адамом Саксом.

      Со временем мы стали говорить обо всем, и я отвечал на вопросы, которые раньше считал злыми и неуместными.

      Адам был намного выше меня, с гладкими черными волосами, почти всегда одевался в белые футболки и умом не отличался. Я не понимал, как он попал на продвинутый уровень по тригонометрии. Мне частенько приходилось объяснять ему задачи после того, как учитель очень подробно разжевывал их в классе.

      До меня начинало доходить, насколько важно и полезно иметь в школе друга. Кого‐то, кто прикроет тебя в случае прогула, к кому можно подсесть за обедом, с кем можно поболтать, когда скучно. Некоторое время я наблюдал за Адамом, увидел, что он спокойный и общительный, но друзей у него маловато, и задумался: пригодится ли он мне? Решил, что пригодится. И мы начали считать, что дружим, хоть я и нередко выходил из себя из‐за его предсказуемости и легковерности. Но он был хорошим парнем – добрым, любознательным и довольно замкнутым. Но самое главное – ему было без разницы, как я одеваюсь. Отношения его родителей разладились, когда Адам с сестрой еще ходили в среднюю школу. Развод доставил бы им уйму проблем – денег у обоих было хоть отбавляй, и, обратись они к адвокату, дело бы сильно усложнилось. Поэтому родители Адама решили вести себя как взрослые: переждать, остыть и вместо того, чтобы разводиться, по‐прежнему жили под одной крышей, не испытывая друг к другу никаких чувств.

      Как‐то утром Адам подошел ко мне, пока я вытаскивал учебник из своего шкафчика, и спросил:

      – На барбекю к Элише Кацу идешь?

      – Какое еще барбекю? – ответил я.

      – То, которое он устраивает сегодня днем. Ты не идешь, что ли?

      – Меня не звали.

      Адам сделал рот буквой «о» и посмотрел на меня грустно и смущенно. Он даже не стал говорить, что это наверняка какая‐то