Тропой мужества. Владислав Стрелков

довернул. На миг в смотровой щели мелькнула часть поля и три силуэта немецких танков.

      – Влево! Вправо! – звучали команды и вдруг: – Короткая!

      Выстрел!

      – Вперед! Бронебойный!

      Т-26 спустился в низину.

      – Стой! Чуть назад, сержант! Башню высунем…

      Русов сдал назад.

      – Стоп! Отлично! Щас дадим сволочам прикурить. Тут нас не достать!

      Но немцы начали обстрел. Разрывы вставали со всех сторон. На танк сыпалась поднятая взрывами земля, часто стучали осколки. Команды на движение не поступило, однако Русов был готов моментально увести танк дальше в ложбину. Николай видел только ее край и голубое небо сквозь многочисленные дымы. Что творится на поле, видят только командир и наводчик-заряжающий.

      Выстрел! Выстрел! Выстрел!

      Лейтенант с наводчиком азартно комментировали каждое попадание, и Николай радовался словно ребенок.

      Выстрел! Выстрел! Выстрел!

      От пороховых газов стало не продохнуть. В горле запершило, глаза заслезились.

      – Похоже, все! – вдруг сказал лейтенант. – Мы одни, ребята.

      – Как одни? – не понял Русов.

      – Всех наших пожгли, – глухо ответил командир.

      – Но и мы хорошо дали немецкой сволочи! – процедил Шишко. – Пятерых точно списали!

      – И еще дадим! – сказал лейтенант. – Так, надо до леса успеть. Давай прямо, Коля! Через двадцать метров выскочишь на поле, и сразу короткая.

      Танк взревел мотором, развернулся и начал медленно двигаться по ложбине. Через десяток метров начался подъем.

      – Так… так… стоп! – и на шлем механика встала нога лейтенанта.

      Т-26 замер. Выстрел!

      – Полный газ! К лесу жми!

      Русов повел танк к березовой роще. Вдруг командир поставил ногу на шлем сержанта. Т-26 послушно замер. Звонко ударила пушка. Нога исчезла.

      – Вперед!

      Мотор заревел, танк поехал и…

      Бух! Рядом разорвался фугас, отчего танк сильно качнуло. Николай инстинктивно дал ногу, отворачивая…

      Бу-уммм! Корпус загудел, словно Царь-колокол, и брызнуло окалиной. И тут Русову показалось, будто его сознание взорвалось. Быстро раздавшись в стороны, оно вылезло за корпус танка, поднялось над ним, затем резко сократилось до малых размеров, словно съежилось в точку. Вместе с этим пришел испуг, удивление и непонимание. И еще стало очень тесно, будто на место механика-водителя втиснулось сразу двое. По лицу бежало что-то теплое и липкое. Сержант провел рукой – кровь. Послышались стоны. Похоже, досталось всем. Николай хотел повернуться, но тут в сознании вспыхнула мысль: где это я? Русов изумился: как это где? И сразу ответил: «В танке!»

      «В танке?»

      Николай ошалело посмотрел перед собой, удивляясь сам себе. Затем глянул в смотровую щель. Рядом с танком чадила подбитая ими немецкая «тройка».

      «Немецкая?» – удивился кто-то рядом или не рядом… в голове. В его голове! Кто-то мыслил с ним одновременно!

      Контузило, решил Николай. К лесу уже не успеть. Надо сдать назад, съехать в ложбину, а то сожгут.

      «Кто?!»

      – Пихто! – разозлился чужой мысли