Тропой мужества. Владислав Стрелков

Мощный взрыв подбросил настил вместе с танком. После чего «тройка» клюнула вперед, провалилась меж опор и замерла кормой вверх. Люки распахнулись и из них начал медленно выползать контуженый экипаж. Трофейный МG тут же влепил очередь по немецким танкистам. Другая «тройка» выстрелила фугасом по пулемету и попыталась форсировать речку рядом с мостом. Но только она съехала в камыш, как начала быстро погружаться. Как вода поднялась до полок, сразу из машины бодро полезли танкисты, однако далеко они не ушли…

      Немцы больше попыток форсировать реку не предпринимали. Начали обстрел. За артиллерию работали танки, и через два часа в деревне не осталось ни одного целого дома. Под прикрытием танков к речке начали перемещаться небольшие группы немцев. С ними и перестреливались бойцы, не давая форсировать реку. Иногда немцам удавалось переправиться, и тогда под берег летели гранаты.

      Из-за обстрела и плотного пулеметного огня рота понесла ощутимые потери. Более половины было убито и тяжело ранено. Прямым попаданием убило расчет ДШК, сам пулемет раскурочило.

      Обстрел продолжался.

      Р-дадах!

      Боец справа вскрикнул, выронил винтовку, сполз на дно окопа и забился в крике. Помочь ему Степан не успел – боец умер. Якушев только глаза мертвецу прикрыл. И остатки боезапаса забрал – патроны заканчивались.

      Р-дадах!

      Снаряд взорвался совсем рядом, и все звуки пропали, кроме сильного звона в ушах, а в голове стало тесно и очень больно. Степан зажал ладонями голову и, не в силах стерпеть эту боль, застонал.

      «Где это я?» – появилась странная мысль и сразу затерялась во всполохах боли.

      Кто-то схватил за плечо и начал трясти. Сержанту показалось, что трясется вся земля. Но боль вдруг отступила – и прорезался слух.

      – Товарищ сержант! – слишком громко резануло по ушам. – Товарищ сержант!

      Боец, увидев, что Якушев пришел в себя, быстро затараторил:

      – Командира убило, комиссар тяжело ранен, вас зовет.

      – Одного меня? – спросил сержант и поморщился. Гул в голове еще стоял.

      – Еще старшину звал. Лейтенант уже там.

      – Хорошо, иду, – поднялся Степан.

      Комиссар Чурилов был земляком сержанта. Оба из Томска и оба жили на одной улице рядом с Воскресенской горой.

      Стоп! Якушев остановился. Почему-то кажется, что его родина не Томск, а Городец…

      Почему? Степан тряхнул головой, поморщился на вспышку боли, затем выглянул из окопа – как там немцы?

      «Немцы… – возникла странная мысль, – значит, мужикам не приснилось…»

      Удивиться этому Якушев не успел – засвистели пули и по краю окопа ударило очередью. Степан инстинктивно пригнулся, стряхнул насыпавшуюся на него землю, выматерился в адрес немцев и, пригибаясь, направился к правому флангу.

      Чурилов с полностью забинтованной грудью лежал на дне окопа. Кровь намочила всю гимнастерку и проступила сквозь бинты. Рядом уже стояли старшина с лейтенантом.

      – Что