Тропой мужества. Владислав Стрелков

Это же бабы! Дети! Старики! Как они могут так? Разве у них нет жен и детишек?

      – Плевать им на нас! – ответил резко Якушев. – Нет у них никакой совести. Это все план «Ост». Уничтожение всех русских. Расстреляют, потравят газами, сожгут, потому что унтерменши мы. Нелюди, значит.

      И замолчал, удивляясь сказанному. Память вдруг подсказала такое…

      – Как это нелюди? – вскинулся лейтенант. – Ты чего несешь, сержант?

      – То самое, командир, – процедил сержант не своим голосом. – Вон, туда посмотри… что они творят! Люди для немцев они сами, все остальные – недочеловеки.

      – Сволочи! – выругался боец. – Подойдут наши, так ударим, что сразу поймут – кто здесь люди!

      Якушев уже знал, что удара не будет, что Красная Армия нанесет свой сокрушающий удар нескоро. Долго еще до этого удара. Но он промолчал, сам потрясенный.

      Плач и вой приближался. Немцы толкали перед собой заложников, стреляли из-за их спин и тут же прятались. Бойцы целились во врага, но стрелять опасались, не задеть бы баб да детей…

      Один старик отмахнулся от солдата, и тот пристрелил его. Бабы взвыли громче. Кто-то кинулся назад, к лесу. Выстрелы… упал убитый старик… мальчишка… молодая женщина…

      – Мамка! Мамка-а-а! – взвыл за спинами бойцов Андрей. – Мамку забили!

      Парень вскочил и бросился вперед, но, не пробежав и десятка метров, вскинул нелепо руками и рухнул, обливаясь кровью.

      – Су-у-уки-и-и-р-р-р-а-а-а-а!

      И три десятка бойцов понеслись на врага.

      В штыки.

      «Там пулеметы!» – мелькнула чужая мысль и пропала в бурлящей ярости.

      – Ыр-р-р-а-а-а! – рождающийся в груди рык драл глотку и глушил все вокруг, словно не тридцать разъяренных бойцов атакуют врага, а вся рота, батальон, полк!

      Острые жала штыков сверкают на солнце и уже нацелены на ненавистные серые фигуры с закатанными рукавами и в глубоко надвинутых на головы касках.

      От опушки запоздало ударили пулеметы. Но бойцы успели пробежать склон, и теперь толпа и сами немцы прикрыли атакующих. С холма заработал «дегтярев». Это старшина начал гасить немецких пулеметчиков.

      Немецкая пехота стала стрелять прямо сквозь толпу. Это только прибавило ярости бойцам.

      – Ур-р-ра-а-а! – Первым вломился в толпу немцев лейтенант с винтовкой в руках и с ходу вонзил штык во врага.

      Якушев перескочил тела двух женщин, и перед ним оказался здоровенный фриц с карабином и штыком. Тот подался вперед, выбрасывая маузер навстречу сержанту, но Степан уклонился влево и сразу ударил. Штык вошел словно в манекен на полигоне. Немец выпучил глаза, выронил карабин и схватился за мосинку. Якушев попытался ее выдернуть, но немец держал ствол обеими руками и крепко. Тогда сержант подхватил немецкий карабин и ударил прикладом под каску.

      – Сзади! – вспыхнуло в голове.

      Успел оглянуться и машинально двинуть карабин назад.

      – Шайзе… – прохрипел немец, заваливаясь.

      Дернуло левую руку. Степан отмахнулся карабином и сразу ударил штыком. Что-то сильно стукнуло в маузер, выбивая