Обрывок реки. Геннадий Гор

полях, лугах и огородах. Здесь мы видим взаимное влияние искусства на полевую работу и полевой работы на искусство. Они работают с таким же упорством и с такой же выдержкой, с какой они работали на полях. И результаты их работы начинают уже сказываться. Стены преображаются. Сама живопись, живопись в лучшем смысле этого слова, возникает постепенно, как возникала сама жизнь. Четыре стены, еще недавно похожие друг на друга, как четыре стены, теперь отличаются, как четыре картины, написанные разными мастерами на разные темы.

      Вот стена пафоса, стена нового, пафос коллективного труда и быта! Вот стена, высмеивающая и разоблачающая религию, вот стена, высмеивающая кулака, и вот стена, агитирующая за новые формы жизни, стена, изобретающая и показывающая, как нужно и как не нужно жить. Они расписывают стены – борьба с религией, – и кажется, что великие мастера Эль Греко, Питер Брейгель и сам Иеронимус Босх в сутане средневекового монаха приходят к ним на помощь. Дают им свои кисти, разводят краски, открывают секреты своего мастерства, делятся своей фантазией, показывают, направляют их кисти и украдкой расписывают вместо них. Но между ними и ребятами существует большая разница. Они мистики, а ребята враги всякой мистики, они высмеивают мистику и кулаков. Но чтобы лучше высмеять врага, нужно его передразнить. Это каждый знает еще с детства. И они передразнивают иконы и Евангелие, они расписывают стены, как я пишу свой роман, высмеивают кулаков и попов, передразнивают их, показывают им свой язык.

      Поп придет сюда и узнает себя, но поп не придет сюда. Кулаки придут сюда и узнают себя, но они сюда не придут. Сюда придут колхозники, единоличники – бедняки и середняки и узнают тех, кого им нужно узнать.

      Ребята закончили работу, и вот они смотрят на нее и хохочут. Над этими святыми, над этим богом, над этими кулаками. Сегодня смеются они, завтра будут смеяться все.

      Но смеются не все, а только кулаки. Толпа кулацких парней ночью врывается в клуб.

      Они ломают двери и окна, рубят стены топором, строгают рубанком и то, что не успели соскоблить, замазывают смолой.

      Они пишут смолой слово на стене во всю стену. Слово из трех букв.

      И вот они смотрят на свою работу и хохочут.

      Глава десятая

      – Это не слух, – говорят одни. – Это правда.

      – Нет, это не правда, – возражают другие. – Это слух.

      – А что это за слух? – спрашивают третьи. – Что это за правда?

      – Это не правда, – возражают одни. – Это слух.

      – Нет, это не слух, – возражают другие. – Это правда.

      – Это факт, – подтверждают четвертые. – Мы знаем.

      – А что это за факт? – спрашивают пятые. – Что вы знаете?

      – Нет, не мы, – говорят четвертые, – мы не знаем. А знают они. Знают другие.

      – Нет, не другие, – говорят другие, – другие не знают. А знают третьи. Вот третьи – те знают.

      – А где же третьи? – говорят третьи. – Мы не знаем.

      – Мы не третьи, – говорят третьи. – Мы не знаем.

      – А