Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа. Глен Кук

столкнул его. Я представил, как Чейн стоял здесь и смотрел вниз, может, говорил с кем-то – и вдруг толчок. Скорей всего, недостаточно сильный. Вероятно, потом его толкнули еще раз.

      Порой я чересчур чувствителен. Судьба безвременно погибших не дает мне покоя. Я воображаю, как все это происходило и что испытал человек, осознав неотвратимость гибели. Упасть и разбиться насмерть, по-моему, ужасный конец. Я сочувствовал Чейну больше, чем следователь обычно сочувствует жертве преступления.

      Что чувствовал он в эти секунды падения? Страх, отчаяние, тщетную надежду – вдруг удастся ослабить удар, уцелеть?

      Я содрогнулся. Чейн будет являться мне бессонными ночами. Я с трудом взял себя в руки и поплелся вниз. Все тело ныло, и настроение было прескверное.

      – Ну-с, ваша версия, сержант.

      Питерса неприятно поразил мой тон, но он сдержался.

      – Мы караулили мертвеца. – У фонтана была разложена целая коллекция смертоносных орудий, я ее сперва не заметил. – Наше дежурство кончалось примерно через час. Потом черед Кида и Уэйна. Мне приспичило отлучиться. Выходить на улицу не хотелось, и я отправился к себе в комнату.

      – Что-то долго вы мочились.

      – Дело в том, что мне захотелось по-большому. Хочешь проверить? Оно еще теплое.

      – Поверим ему на слово, Гаррет.

      Морли не из тех дотошных сыщиков, что готовы в поисках улик обнюхать все грязные горшки. Откровенно говоря, это и не в моем вкусе тоже. Кроме того, я верил Питерсу. Реши он спихнуть кого-нибудь с балкона, он выбрал бы алиби поумней.

      Похоже, подозреваемых нет.

      Значит, надо начать все сначала и вновь подозревать всех, принимая во внимание даже маловероятные кандидатуры.

      Питерс, кухарка, Уэйн. Кто? По непонятной причине я отдавал предпочтение Уэйну. Это сразу обеляло кухарку, хотя у нее-то алиби – комар носа не подточит. Но алиби еще не доказательство.

      Доля в наследстве выросла теперь до шестисот тысяч, если стоимость поместья не падала быстрей, чем рассчитывал убийца.

      – Полагаю, убийца знает о копиях завещания, – сказал я Питерсу.

      – Следовательно, угроза жизни генерала возрастает.

      – Почему?

      – Убийца боится, что другие копии тоже будут уничтожены и усилия его пропадут зря. Возможно, он захочет убрать старика, пока тот не сжег последнюю копию. Надо бы точно выяснить, сколько их всего и где они сейчас.

      Я похлопал по карману рубашки, убедился, что моя копия цела и невредима. Хотя никаких гарантий нет – я ведь тоже смертен, как Чейн, Хокес и Брэдон.

      Я вспомнил Снэйка и подумал о его картинах. Надо принести их в дом.

      Но на улице лил дождь, даже хуже – несколько раз сверкнула молния.

      – Погодка как раз подходящая для этого места, – заметил я. – Не хватает только жутких завываний и резвых привидений.

      – Зато есть кое-что получше, – фыркнул Питерс. – Резвый мертвячок. – Он ткнул пальцем в сторону черного хода.

      Мертвец вернулся. Он опять напал с тыла. Молния осветила его, я пригляделся.